Общие выводы
Этот, далеко не исчерпывающий, обзор позволяет все Же уловить характерные черты изучения классической греческой трагедии в современной науке за рубежом. Исследование памятников античной литературы неизбежно связано с проведением большой, чисто текстологической работы, с отбором рукописных чтений и публикацией новых рукописей, с подготовкой критических изданий, и послевоенная западная наука дала ряд очень ценных трудов такого рода. Изменилась оценка византийской рукописной традиции (Тюрин, Обретон), опубликованы папирусные фрагменты новых, неизвестных до сих пор трагедий, проделана тщательная работа по подготовке комментированного научного издания текста Эсхила (Френкель).
Более сложной представляется проблема интерпретации творчества трагиков. Внимание зарубежных исследователей привлекает и формальная, и философская, и историческая сторона трагедии. И тут отчетливо выступают две основные тенденции. С одной стороны — стремление понять трагедию в ее связи с жизнью полиса (Штёсль, Дельбек), стремление освободиться от традиционных оценок и попытка подойти к раскрытию художественного метода автора путем анализа языка и структуры драмы (Ирп, Людвиг, Кирквуд, Линфорт). Благодаря проведенной в этом направлении работе значительно расширилось наше представление о словесном мастерстве трагиков (Ирп), о принципах структуры поздней еврипидовской драмы (Людвиг, Штром) и трагедий Софокла (Кирквуд). Более спорны гипотезы аллегорических толкований трагического героя (Штёсль, Нокс). Попытка по-новому осмыслить форму и историческую основу трагедии приводит к отказу от старых принципов трактовки трагического конфликта, от концепций рока, теодицеи, религиозной драмы. Раздаются голоса против произвольного навязывания этих концепций греческим трагикам (Линфорт).
«вечных тем» античной литературы превращается в предвзятую аналогию Греции V в. до н. э. и Европы середины XX в. (Уиннингтон-Инграм). К герою классической трагедии прилагается мерка экзистенциальной философии с ее выдвижением на первый план человека как меры всех вещей, как ответственного лишь перед своим «я» (Уитмен) и в то же время в силу своей ограниченности обреченного на неизбежные ошибки (Пеш). Изучение стиля писателей подменяется отысканием сексуальных символов (Финлей). Специфика античной трагедии, историческая обусловленность ее проблематики и системы образов остается нераскрытой.