Приглашаем посетить сайт

Балашов Н. И. Публий Овидий (43 г. до н. э. -17 г. н. э..)

Н. И. Балашов

Публий Овидий (43 г. до Н. Э. -17 г. Н. Э.)

ВЕЛИКИЙ ПЕВЕЦ ЛЮБВИ И СВОБОД
Ы

http://www.imli.ru/scientist/balasov/stati.php

­вить себе современной культуры. Долгих две тыся­чи лет прошло с 23 марта 43 года до нашей эры — со дня рождения Овидия, — но его поэзия ничуть не соста­рилась, и он все так же «млад и жив душой незлоб­ной».

Публий Овидий Назон тво­рил в период, когда начался закат Рима. При императо­ре Августе Римское государ­ство постепенно превраща­лось в гигантскую мрачную тюрьму не только для рабов и покоренных народов, но и для самих римских гра­ждан. Август опасался ост­рого поэтического слова, он вел скрытую, глухую борьбу с Вергилием, Горацием, Ови­дием. Хотя императору уда­валось заставить поэтов льстить, но в целом его уси­лия пропадали даром, а поэ­зия лишь закалялась и на­ходила новые пути постоять за свободу. Чувствительней­ший удар по деспотизму на­нес как раз Овидий, шутли­вый певец любовной неги, самый младший, самый лег­комысленный и казавшийся наименее опасным из трех великих поэтов времени Ав­густа.

Отец готовил Овидия к юридическому поприщу. Но юношу неудержимо влекло стихотворство, и даже проб­ную речь на суде он произнес в стихах. На этом кончились занятия пра­вом, и Овидий отдался лю­бимому делу. Вслед за при­несшими молодому поэту славу радостными и красоч­ными «Любовными элегия­ми» последовало несколько лукаво-шаловливых поэм о любви. В одной из них — «Науке страсти нежной» — Овидий, потешаясь над при­страстием Августа к поучи­тельной поэзии, «настав­ляет» в искусстве любви. Он дает советы (особо — мужчи­нам, особо — женщинам), как выбрать предмет любви, как добиться взаимного влече­ния и, наконец, как удер­жать любовь. Будто шутя, Овидий рисует разложение верхушки римского обще­ства.

Воображение современников Овидий пленил и другим замечательным произведе­нием, «Героидами». Это сти­хотворные послания, написанные от имени разлучен­ных обстоятельствами либо покинутых своим мужем или возлюбленным женщин. Ови­дий виртуозно воссоздает разнообразные оттенки чувств: он изображает бес­покойство и нежную грусть верной жены Пенелопы, ко­торую война на двадцать лет разлучила с Одиссеем, и отчаяние страстной карфа­генянки Дидоны, покинутой своим возлюбленным Энеем, и мстительную ревность оставленной мужем Медеи.

Наибольшей высоты ис­кусство Овидия достигло в его бессмертной поэме «Метаморфосы» («Превращения»). С первого взгляда эта большая поэма так же дале­ка от политики, как и дру­гие произведения Овидия. В ней рассказываются ста­ринные греческие мифы о богах и героях. Однако «Метаморфосы» аполитичны только по видимости. На са­мом деле весь их пафос на­правлен против деспотизма, и в них столько свободолю­бия, что они таят источник вдохновения, сохранивший вечную свежесть и для Бо­каччо, и для Пушкина, и для наших современников.

­новил Римское государство на краю пропасти; он был одержим идеей стабили­зации. Овидий посмеялся над этой пустой меч­той: главная идея «Метаморфос», восходящая к сти­хийной диалектике народных греческих сказаний, заклю­чается в том, что все изме­няется, превращается во что-то совершенно новое. Легкие и звучные стихи прослав­ляют это необоримое дви­жение, по сравнению с которым консервативные ме­роприятия Августа выгляде­ли как жалкие пигмейские потуги.

Овидий осуждает войны и стяжательство своих совре­менников, но в целом изо­бражает развитие человече­ства как движение вперед. Во всей поэме и в отдель­ных эпизодах он дает по­нять, что нет сил, способных сковать человеческие мысли и чувства.

Вот на острове Крите то­мится в плену Дедал. На суше и на море путь загражден тираном Миносом. Но Дедал бросает вы­зов тирании и, сделав из перьев крылья, отважно пу­скается с сыном Икаром в полет.

— Всем пусть владеет Минос, но воздухом он не вла­деет!

Поэт воспевает безрассуд­ное дерзание Икара, который поплатился жизнью за сме­лость, поднявшись высоко к солнцу...

­изведениях, Овидий выступает в «Метаморфосах» ве­ликим певцом любви. Из многочисленных любовных эпизодов поэмы особенно интересен эпизод, предваря­ющий «Ромео и Джульетту» Шекспира: поэтичный рас­сказ о Пираме и Тисбе, юно­ше и девушке, ставших сме­лыми и самоотверженными под влиянием любви и тра­гически погибших по вине родителей.

­бие Овидия, возраставшее влияние поэта; двор пугало в Овидии, что

Имел он песен дивный дар
И голос, шуму вод подобный...

Август сослал пятидесяти­летнего поэта на Черное мо­ре — на крайний север, по тогдашним римским пред­ставлениям. Здесь, в ссылке, сочиняя и посылая друзьям в Рим свои последние «Пе­чальные элегии»,—


Свой век блестящий и мятежный
В Молдавии, в глуши степей,
Вдали Италии своей.

­ские люди стали разыски­вать на черноморских берегах следы пребывания ве­ликого поэта. В его честь был назван город в устье Днестра; впоследствии вы­яснилось, что место ссылки поэта было несколько южнее — у рубежа Румынии и Болгарии, но гордое наиме­нование Овидиополь сохра­нилось на карте Советского Союза.

Особенно волновал Овидий Пушкина, сосланного другим царем в те же места, где некогда страдал римский поэт. В ссылке Пушкин сроднился с поэзией Овидия, и творения римского певца свободы наполнились глу­боким смыслом для русско­го певца свободы. Пушкин написал стихотворение «К Овидию»; он воздал долж­ное поэту в «Евгении Онеги­не» и, наконец, воздвиг ему монумент в рассказе стари­ка-цыгана, как великому поэту, память о котором в молве народной живет ты­сячелетия.

«Метаморфосы» стихами:


Будут народы читать, и на вечные веки, во славе —
— пребуду.