Макеев С.
САПФО - ДЕСЯТАЯ МУЗА
http://www.sergey-makeev.ru/Sapfo.html
Имя греческой поэтессы Сапфо овеяно и романтическими легендами и сплетнями. Какой она была на самом деле?
Легенды и мифы древнего Лесбоса
Легенда, возникшая уже в античную эпоху, рассказывает о том, как прославленная, но уже немолодая Сапфо страстно полюбила юного красавца Фаона. Юноша с почтением относился к великой поэтессе, но ответить на ее чувства, конечно, не мог. В отчаянии Сапфо бросилась с Левкадской скалы.
Эта легенда послужила темой множества стихов и пьес. Обращались к этому сюжету и русские поэты. Правдиво в этой истории лишь то, что поэтесса дожила до глубокой старости и в своих стихах горько сетовала на седины да морщины. Легенда возникла на основе более древнего мифа. Однажды лесбосец Фаон перевез в своем челноке богиню любви Афродиту и не взял с нее платы. В награду богиня подарила перевозчику волшебное снадобье, сделавшее его молодым и красивым. Сама Афродита, говорят, покорилась его чарам, где уж тут было устоять стареющей поэтессе!
Другое преданье повествует о любви Сапфо и знаменитого поэта Алкея. На эту тему также сложены стихи, написаны картины. Основания для этой легенды есть: поэт и поэтесса были современниками, земляками и людьми одного круга. И даже обрели известность в одно время: «Сапфо и Алкей прославляются как поэты», - записано в хронике под одним годом. Они ценили творчество друг друга и даже обменялись посланиями. Алкей писал весьма игриво:
Сапфо фиалкокудрая, чистая,
С улыбкой нежной! Очень мне хочется
Сказать тебе кой-что тихонько,
Только не смею: мне стыд мешает.
Сапфо даже как будто обиделась:
Когда б твоя цель была высока и прекрасна,
Не будь нескромным, что ты сказать хотел, -
Ты взгляд тогда бы не опускал стыдливо,
Сказал бы прямо все, что хочешь.
Между прочим, Алкей первым назвал поэтессу «чистой». Тогда это означало всего лишь «почитающая богов». И действительно, что бы ни говорили о Сапфо, она всегда была религиозной, мистически устремленной к божественному. Впоследствии ее называли «чистой» довольно часто.
В действительности вряд ли Алкей и Сапфо могли любить друг друга. Их поэтическая переписка была своего рода литературной игрой. Они принадлежали к двум разным кланам и противоборствующим партиям. Вскоре разыгравшиеся на Лесбосе политические бури сделали невозможным даже простое общение.
«островом поэзии». Согласно одному преданию, именно к берегу Лесбоса волны принесли голову убитого Орфея, легендарного поэта, и эта голова еще долго жила и даже пророчествовала.
Родина Псапфы
Лесбос – один из самых крупных греческих островов в Средиземном море. Он расположен далеко от берегов Эллады, зато до Малой Азии, нынешнего западного побережья Турции, рукой подать. Поэтому весь уклад жизни на Лесбосе был, если можно так выразиться, немного с восточным акцентом.
Аристократические семьи на Лесбосе вели свои родословные от первых греков-эолийцев, переселившихся на остров. Представители этих кланов заседали в Совете, из знатнейшей династии Пенфилидов происходили все цари Лесбоса. Были кланы не столь почтенные, приплывшие позднее. Эти эолийцы не считали зазорным родниться с семьями другой крови, занимались торговлей и вели дела с простыми горожанами.
Вот в такой семье, не самой аристократической, но достаточно знатной, родилась будущая поэтесса Псaпфа - так произносилось по-эолийски ее имя. Уже позднее, когда оно прогремело по всей Элладе, его переиначили в Сaпфо, а еще позже, с появлением французских переводов ее стихов, оно превратилось в Саф?. В русской литературе утвердилось произношение и написание Сапф?, не будем и мы изменять традиции.
С детских лет Сапфо участвовала в праздниках, свадебных обрядах, религиозных мистериях, славивших богиню любви Афродиту, богиню земли и плодородия Геру, богиню дикой природы и охоты Артемиду. Женщины и девушки несли гирлянды цветов и пели гимны, воспевали любовь и животворящие силы.
В Древней Греции жреческие функции очень часто исполняли женщины. Чаще всего они были жрицами храмов и прорицательницами. При некоторых храмах практиковалась так называемая храмовая проституция - «жрицы любви» отдавались любому желающему, и такой половой акт считался мистическим слиянием с божеством.
Но были и, так сказать, неформальные жрицы: женщины одного круга собирались в доме одной из подруг, разучивали гимны и ритуальные действа, а потом исполняли их на свадьбах и во время священнодействий. Кроме того, женщины практиковали свои, тайные мистерии, исполняли особые гимны и молитвы, которые никогда не звучали на публике, тем более при мужчинах, но только в своем кругу.
Такой кружок женщин-жриц собирался и в доме Скамандронима, отца Сапфо. Можно сказать, что девочка с малых лет росла в атмосфере обожествления любви.
Однако за стенами родного дома, на улицах Митилены – столицы Лесбоса, бушевала не любовная страсть, а лютая ненависть. «Новая аристократия», вроде отца Сапфо, и простые горожане давно возмущались произволом царя Пенфила, бесчинствами царских телохранителей – «дубинщиков». Против Пенфила созрел заговор, его возглавил Меланхр из рода Клеанактидов. Около 620 года до нашей эры заговорщики напали на царя и его охрану, завязался уличный бой. В числе заговорщиков был некто по имени Смерд, которого недавно жестоко избили дубинщики. Он упорно пробивался сквозь строй телохранителей и нанес царю смертельный удар.
Так началась «архаическая революция». Но Пенфилиды и другие аристократы первого призыва не собирались уступать, они мобилизовали своих сторонников, и началась по сути дела гражданская война. В одной из стычек погиб отец Сапфо. Детское горе утраты она пронесла через всю жизнь. Много лет спустя Сапфо с возмущением узнала, что ее подруга Мика посещает дом «партии Пенфилидов» и тотчас разорвала с ней все отношения.
Правителем Лесбоса – тираном по тогдашней терминологии - стал глава заговорщиков Меланхр. Он пытался опереться на поддержку народа без посредничества аристократии. Понятное дело, тиран хотел понравиться «массам», и для этого устраивал поэтические и драматические зрелища, выступления хоров. На этих представлениях впервые прозвучали стихи Сапфо. Тогда стихи не читали, а пели под аккомпанемент струнных инструментов - лиры, кифары или арфы. Такая поэзия называлась мелической, для мелодекламации были очень органичны любовные стихи-песни:
Стань предо мною, мой друг, яви мне прелесть
Взоров твоих…
Не правда ли, эти стихи Сапфо напоминают библейскую «Песнь песней»?.. Мелика вернулась в нашу культуру через две с половиной тысячи лет - в творчестве поэтов-бардов. Вскоре на Лесбосе произошел еще один переворот. Заговорщиками руководил сын мельника Питтак, он не рвался к власти, сделал свое дело и удалился, поставив тираном Мирсила. В десятилетнее правление Мирсила состоялся расцвет творчества Сапфо.
Школа им. Сапфо
О внешности Сапфо еще в античную эпоху спорили философы и поэты. Платон называл ее прекрасной. Другой философ соглашался, хотя и с оговорками: «Мы можем так ее называть, хотя и была она смуглокожей, и маленького роста». Да, Сапфо не соответствовала идеалу античности – грекам и римлянам нравились статные белокурые женщины со светлой кожей. Но Сапфо «брала» не этим. Живой ум, талант и темперамент освещают изнутри любую женщину, наделяют особым очарованием. Сапфо вышла замуж, у нее родилась дочь. До нас дошел фрагмент стихотворения, посвященного дочери:
У меня ли девочка
Есть родная, золотая,
Что весенний златоцвет –
…
Семейная жизнь Сапфо и ее супруга навряд ли отличалась от жизни других знатных греческих семей. В древности женились и выходили замуж по воле родителей. Если же и была поначалу любовь между новобрачными, то этот дар Афродиты не вечен. И по прошествии нескольких лет супруги отдалялись друг от друга. Мужья жили своей жизнью, жены своей. Мужской мир был на виду: война, политика, развлечения – бани, гетеры, у некоторых - и юноши. Мужской мир преимущественно и отражен в исторических хрониках, в произведениях искусства. Женский мир был более закрытым, потаенным.
В доме Сапфо сложился кружок, своего рода салон, где собирались просвещенные женщины Митилены, звучали стихи и песнопения, исполнялись танцы и мистерии. Круг поклонниц Сапфо ширился, уважение к поэтессе как к исключительно религиозной женщине возрастало. Ее стихотворные гимны и молитвы были проникнуты таким личным чувством, такою страстью, что окружающие убеждались: поэтесса непосредственно общается с богами. «Говорила я во сне с Кипридой (т. е. с Афродитой)», - писала Сапфо. На ее зов богиня любви являлась, «колесницей правя золотою», и благосклонно выслушивала ее мольбы:
Зевса дочь, Афродита бессмертная,
Не терзай досадою, горем горьким
Мою душу…
Подобно тому, как добрая фея одарила Золушку, так и Афродита принимала участие в сердечных делах своей любимицы, обещала чудесное заступничество:
«От тебя бежит? – Так теперь не отстанет.
Не берет даров? – Поспешит с дарами.
Нет любви к тебе? – Так зажжется страстью…»
Да, поэтесса была с богами на «ты», и вполне искренне писала: «Мне не кажется трудным до неба дотронуться».
У Сапфо появились воспитанницы – юные девушки, которых Сапфо учила основам религии, изящным искусствам, благородным манерам, а главное – готовила к будущему браку. Постепенно поэтесса стала наставницей своего рода закрытой школы «воспитания чувств». Девицы из благородных семейств Лесбоса поступали туда подростками, а выходили в расцвете женственности прямо под венец. Принимала Сапфо под свое попечительство и девушек-беженок. Немало семей переселялось на Лесбос из греческих городов Малой Азии, постоянно подвергавшихся нападению местных царей. Отдельную группу воспитанниц составляли рабыни, их не учили специально, они были «невольными слушательницами» и участницами занятий.
Вероятно, собственный опыт подтолкнул поэтессу к созданию «пансиона благородных девиц». Ведь совсем юная Сапфо стала женой, будучи совершенно не готовой к браку, и в результате – что она могла испытать в интимной жизни, кроме разочарования? (Если бы дело обстояло иначе, мы бы, конечно, прочитали ее стихи о любви к мужу.) Разумеется, в античном мире любой юноша или девушка знали мифы о богах и героях (собственно говоря, это и была религия Древней Греции), и эти истории пронизаны Эросом, наполнены эпизодами любви и страсти, измен и ревности. Но все это, так сказать, теория. И если юноши, как правило, обретали опыт добрачных интимных отношений, то девушкам это строго возбранялось. Невеста из порядочной семьи должна была взойти на брачное ложе девственницей. Где и как могла девушка приобрести чувственный опыт, который открыл бы ей высокое предназначение женственности, кто научит ее принимать дары Эрота и Афродиты?
Для этого и создавала поэтесса свой Сапфический фиас – религиозно-мистическое сообщество, в котором служение музам сочеталось с поклонением женским божествам. При этом дружба и любовь между воспитанницами, а также между наставницей и ученицами, были непременным условием. Не целью, но средством постижения божественных истин, методом инициации девушек в ходе подготовки к супружеской жизни.
Уроки древнегреческого
матери-земле и «разогревали» друг друга сексуальными ласками. В этом эротическом театре исполнительницы изображали раскрывающееся лоно земли, истекающее влагой, готовое раскрыться и принять в себя семя.
Постепенно сестринская дружба между воспитанницами превращалась в любовь. Сапфо считала, что, научившись любить подругу, девушка научится любить и принимать любовь будущего мужа. Поэтесса восторженно воспевала отношения, возникающие между подругами.
В руки арфу возьми, Абантис,
И спой о подруге Гонгилле!
Видишь, страсть ее вновь
…
О, я этому рада!
Кроме этой «сладкой парочки», из стихов Сапфо мы узнаeм имена других ее подруг и воспитанниц: Аттида, Телесиппа, Плейстодика, Мегара, Анагора, Эвника, Анактория, Кидро, Мика, Гиринно, Мнасидика, Археанаса, Дика, Горго, Андромеда, а также еще много девушек, не названных по именам – «девушки из Пиры и Мефимны». На глазах наставницы они из неловких подростков превращались в прелестные создания. Красота – это еще одно божество Древней Греции, может быть, самое могущественное. Физическая красота юноши или девушки, мужчины или женщины – были главной причиной возникновения любви. При этом влечение к особе того же пола не осуждалось. В ту эпоху моральные принципы сильно отличались от современных. В личной жизни запрещалось только кровосмешение и порицалась супружеская измена. Например, греки сурово осуждали жену спартанского царя Елену, из-за которой разгорелась Троянская война. Но Сапфо и тут была самостоятельной в суждениях, она первой оправдала Елену: ведь она любила, значит, неподсудна:
…Красотою всех на земле покоряя,
Елена всех позабыла –
Гнала беглянку сила Киприды.
Сапфо часто влюблялась в своих воспитанниц. И это были сильные, глубокие чувства. Поэтесса мастерски передавала душевное смятение нарождающейся любви: «Эрос вновь меня мучит истомчивый – / Горько-сладостный, необоримый змей». Затем страсть охватывала ее: «Страстью я горю и безумствую...» Ревновала: «Иль кого другого ты любишь больше, / Чем меня?» Горевала, если девушка охладевала к ней: «…обо мне же ты забыла…» И жаловалась: «Те, кому я / Отдаю так много, всего больше / Мук причиняют.» Впрочем, бывало, что и сама отвергала чужую любовь, иногда и с насмешками: «Противней тебя я никого / Милая не встречала!».
Сапфический фиас напоминал большую семью, жизнь которой могла бы послужить сюжетом длинного телесериала. Вот, например, такая сюжетная линия: много лет длилась привязанность Сапфо к одной из воспитанниц – Аттиде. Поэтесса приняла ее под свое крыло еще девочкой и впоследствии вспоминала: «Ты казалась мне ребенком невзрачным, маленьким…», - тогда она могла вызывать в наставнице разве что материнские чувства. Но вот девочка стала красивой девушкой, и расцвела любовь, увенчавшаяся восторгом обладания: «…И на негою дышащем ложе / Ты со мной извивалася в страсти». Увы, затем пришла измена, Аттида предпочла другую: «Было время, тебя я, Аттида, любила…/ Ты же и вспомнить меня / Не желаешь. К Андромеде стремишься ты». (Кстати, измена одной из подруг, так сказать, в одностороннем порядке, считалась «несправедливостью».) Но прошло еще время, и Аттида покинула фиас, уехала за море в Сарды, столицу Лидийского царства. И теперь уже вся «семья» с тоской вспоминала общую подругу: «…Аттиды нет! / И томит ее плен разлуки сирой. / И доносит из-за моря / С плеском волн горьких жалоб отзвук».
Но было и совершенно новое, небывалое, что привнесла Сапфо в практику своего фиаса, - это создание «тройственных союзов», того, что французы называют amour a trois. Педагогическая мысль тут заключалась в следующем: в самом деле, чему могут научиться друг у друга две юные девушки, почти девочки? А вот если в их дружеском и любовном общении, тем более, в эротических играх будет непосредственно участвовать более опытная партнерша, умело направляя и нежные слова и ласки… На практике это выглядело так: «Пусть будет Плейстодика супругою Горго, вместе с Гонгиллой…» Но при всем при этом в фиасе Сапфо не было подчинения младших подруг старшим или самой наставнице.
происходило, за закрытыми дверями? Мы бы так и не узнали, если бы Сапфо не проговорилась об этом в разных фрагментах стихов. Сначала юные жрицы увенчивали друг друга цветочными венками и гирляндами, как новобрачных: «…В изобилии плечи твои одевались / Венками из роз и фиалок, / И много цветочных гирлянд / Сплетались вкруг шейки твоей…» Выбор цветов был неслучаен – розы, как символ раскрывшейся чувственности и фиалки, загадочные знаки томления. Затем девушки умащали себе грудь «миром изобильным, благовонною царскою мазью», что и поныне считается действенным способом эротического самовозбуждения и одновременно соблазнения партнера. Кульминацией ночного бдения было совместное возлежание «на мягком ложе», где «утолялась страсть». Так, по убеждению Сапфо, в состоянии эротического возбуждения и священного экстаза, должны были вступать в супружество ее воспитанницы.
Не будем судить слишком строго женщин той древней поры. Их мир лишь в ничтожной степени отражал мужской мир со всеми его пороками. Уж на что, казалось бы, добродетелен был Сократ! Так ведь и он любил своих учеников - в самом прямом смысле слова. Один античный автор, Максим Тирский, так рассуждал на эту тему: «А любовь Лесбийки, что она как не то же самое любовное искусство Сократа? Кажется мне, что оба они отдавались одной и той же любви, она – женской, а он – мужской. Они говорили, что ко многим пылают страстью и что пленяет их всякий, кто прекрасен. Чем для Сократа были Алкивиад, Хармид и Федр, тем для Лесбийки – Гиринна, Аттида и Анактория…».
Почти десять лет Сапфический фиас в Митилене процветал. Дело еще и в том, что Сапфо получала, как сейчас сказали бы, помощь зарубежного спонсора.
Интердевочки
Имя лесбосского тирана Мирсила - малоазиатского происхождения. Возможно, он был связан с восточным берегом даже родственными узами. Поэтому во внешней политике лесбосский правитель чаще смотрел на восток, чем на запад. А на востоке в это время усилилось царство Лидия.
любили богатство, предметы роскоши, произведения искусства, содержали большие гаремы. Все это они добывали мечом. Лидия покорила все греческие города-колонии в Малой Азии. Имя одного из царей лидийских стало нарицательным – его звали Крез.
Лидийцы легко захватили бы и греческие острова в Средиземном море. Но, к счастью, они были хорошими всадниками, а мореходами никакими. Правда, корабли можно купить, и мореходов нанять.
Все это прекрасно понимал Мирсил и решил, что с лидийскими царями необходимо ладить, даже ценой признания их превосходства.
Со своей стороны лидийский царь Алиатт поддерживал лесбосского тирана и лояльные ему кланы. В частности, постоянно посылал Сапфо и ее ученицам то самое миро – «благовонную царскую мазь», дорогие одежды, лидийские арфы – пектиды. А в качестве ответного дара Мирсил должен был поставлять ко двору лидийского владыки греческих девушек и рабынь. Алиатту уже наскучили грубые лидийки, он хотел окружить себя изысканными гречанками, искусными в пении, танцах и ласках… Где набирал Мирсил наложниц для лидийского царя? Разумеется, в доме Сапфо. Некоторые ее воспитанницы «блистали среди жен лидийских», но цена спонсорской помощи была слишком высока.
Этот обычай кажется нам сегодня просто чудовищным. Но тогда «живые подарки» были в порядке вещей. Геродот писал, что в то же самое время из Коринфа к Алиатту были отправлены «300 сыновей знатных людей для оскопления» (такой жертвы требовала малоазиатская Великая богиня Кмбеба). Несколько позднее греки, колхи и эфиопы посылали девушек и мальчиков персидскому царю. Расставанию с подругами и возлюбленными, увозимыми в Лидию, посвящено немало горьких строк Сапфо.
Лишь вспомню слезы в час прощанья:
«Псапфа! О, несчастны мы!
Псапфа! Как от тебя мне оторваться?»
Воспитанницы Сапфо пополняли гарем Алиатта, а ее рабыни поступали в храмы Кибебы проститутками. Однако, жизнь девушек при дворе оказалась не такой уж тяжелой, Алиатт был к ним добр и щедр. После смерти царя над его могилой насыпали высокий курган, а землю носили руками его безутешные наложницы и рабыни. Так что этот холм позднее прозвали «памятником разврата».
«худородного» мельника, который и привел его к власти. Это был опрометчивый поступок. Питтак пользовался большим уважением у лесбоссцев. Вспоминали, как в одной из битв Питтак вышел перед войском и вызвал на поединок любого бойца из вражеского войска. Его противник был огромен и свиреп, но Питтак все же поразил его, и вражеское войско, согласно обычаю, отступило без боя. Теперь Питтак помог Мирсилу подавить заговор знати, одним из застрельщиков которого был поэт Алкей. В конце концов, народное Собрание избрало Питтака царем, а Мирсил бежал из Митилены.
Правление Питтака было благом для всего Лесбоса. Он ввел мудрые и справедливые законы, ничего не требуя для себя. Его причислили к «семи мудрецам» Эллады. Но, к несчастью, семья Сапфо поддерживала Мирсила, и ей тоже пришлось отправиться в изгнание.
Почти десять лет Сапфо жила на Сицилии, в Панорме (ныне Палермо). Но именно тогда ее слава распространилась по всей Греции. Ее изображения стали появляться тут и там, наряду с богами и героями, строки ее стихов не только переписывали на папирусах, но и наносили на глиняные сосуды. Кстати, благодаря этому, до нас дошли многие фрагменты – глина прочнее бумаги.
Когда Сапфо смогла вернуться на Лесбос, ей было уже за сорок. Это весьма почтенный возраст для женщины той эпохи. Ее дом по-прежнему был «домом муз», но в прежнем виде Сапфический фиас не возродился. Страсти утихли в душе поэтессы, им на смену пришли размышления о вечном: «Одно богатство – спутник ненадежный, / Коль не шагает рядом добродетель».
Много огорчений доставил ей на склоне лет беспутный брат Харакс. Он успешно торговал оливками и вином (лесбосские вино и оливки считались лучшими в Греции), но однажды влюбился в красивую рабыню одного митиленца, звали ее Дориха. Выкупил Харакс рабыню, или она убежала от хозяина, только уплыли они вместе в Навкратис, греческую колонию в дельте Нила.
«отсушила» брата от распутницы, вернула его семье... Но богиня любви не явилась к Сапфо. Видно, у богини появились новые любимицы, да и просьба поэтессы была какая-то уж очень прозаическая…
Тем временем Дориха вытянула из Харакса все деньги, и он вернулся домой гол как сокол. А Дориха стала самой знаменитой гетерой в колонии. Когда она умерла, ее многочисленные любовники воздвигли на ее могиле роскошный памятник.
Сапфо старела. Это тяжкое испытание для любой женщины. Особенно для поэтессы, которая, как писал современник, «любила с лирой в руках»… И все-таки, когда уже некого больше любить, остается последняя, великая любовь – любовь к жизни.
Смерть это зло. Так установлено богами:
Когда б не так, то боги были б смертны,
Он, Она или Они?
Платон назвал Сапфо «десятой музой». Она, не таясь, открыла свою душу, а в ней – безграничный мир любви. Подлинным шедевром лирики Сапфо считается стихотворение без названия, которое в русской литературе получило наименование «2-я ода». Ее переводили и пересказывали выдающиеся поэты разных стран. В России к ней обращались, начиная с XVIII века, Н. А. Львов В. А. Жуковский, А. С. Пушкин, Д. В. Давыдов, многие другие поэты. Оказалось, что все названные поэты, переводили 2-ю оду Сапфо именно в пору своей влюбленности, это было для них выражением пылкого признания.
Пушкин вольно переложил лишь первые строфы 2-й оды:
Счастлив, кто близ тебя, любовник упоенный,
Движенья милые, игривый разговор
И след улыбки незабвенной.
«Тайная робость» Пушкина становится понятна, если знать, что посвящение «К***» означает - Е. А. Карамзиной, жене великого писателя историографа Карамзина. Ею был был тайно увлечен юный Пушкин, разумеется, без малейшей надежды на взаимность.
В оригинале, конечно, стихотворение Сапфо совсем иное. В мировой поэзии вряд ли сыщется более страстная исповедь влюбленной женщины.
…Лишь тебя увижу, уж я не в силах
Вымолвить слова.
Миг один – и язык немеет,
Быстро жар пробегает под кожей,
И глаза не видят, звон в ушах неумолчный…
Потом жарким я обливаюсь, дрожью
Все охвачено тело, цвета жухлой травы
Вдруг становится кожа, кажется мне -
Вот-вот с жизнью расстанусь!...
«По волне моей памяти» (1975 г.). Вторым треком диска была как раз песня на стихи Сапфо, та самая 2-я ода. Накал страсти буквально потрясал, да и музыка была хороша. Однако неиспорченный советский слушатель не понимал, какая драматическая ситуация отражена в этих стихах. Переживания героини все-таки казались «чересчур».
Дело в том, что исходным текстом для переводов и переложений 2-й оды были французские стихи Буало, который, в свою очередь вдохновлялся латинским пересказом Катулла. И только обращение к древнегреческому оригиналу представляет истинную драму. Герои стихотворения - не только Она (героиня и автор) и Он, здесь есть и третий (или третья):
Тот счастливец богу подобный,
Кто с тобою сидит близко-близко,
Слушает завороженно нежный голос
…
- это влюбленная женщина видит соперницу (или соперника) рядом с обожаемым человеком, отчаянно ревнует и любит одновременно. Вот почему эти строки пронизаны еще и болью…
По большому счету, состав действующих лиц и их половая принадлежность не столь уж важны – на такую надмирную высоту вознесла Сапфо свою любовь. Но… Поэзия – одно, а проза жизни – другое. Мало кто знает и ценит стихи Сапфо. Ее поэтическую славу заслонила ее, что называется, «дурная слава». Имя Сапфо и название родного острова Лесбос стали нарицательными для обозначение женской однополой любви. И в поэтическом, и в эротическом отношении у Сапфо появилось множество последовательниц, в том числе, и в России. В жизни и творчестве некоторых русских поэтесс эти две ипостаси соединялись. Кто они, «русские Сaпфы», как говорили и писали о поэтессах в XIX веке? Кто они, «русские амазонки» Серебряного века?
Об этом стоит рассказать отдельно.