Е. В. НИКИТЮК
К развитию представлений об идеальном человеке в греческой литературе V-IV вв. до н. э. : понятие и образ kalo;" kajgaqov" у Ксенофонта.
Вестник СПбГУ, серия 2, 1994, выпуск 1 (№2), с. 111-116
Публикации Центра антиковедения СПбГУ
Одной из наиболее существенных заслуг античной общественной мысли в развитии европейской гуманитарной культуры можно считать разработку греками, а позднее и римлянами, представления об идеальном типе человека. Необходимость выработки такого взгляда была обусловлена самой природой античного гражданского общества, его тяготением к нормативности во всех областях жизни, к тому, что стало восприниматься самим этим обществом, а затем и средневековой Европой и новым временем как нечто классическое. Социальная и политическая природа античного общества определялась рано утвердившейся (еще в архаическую эпоху VIII-VI вв. до н. э.) тенденцией к сословной корпоративности, к гражданской элитарности : с одной стороны, античная гражданская община была, безусловно, социальной структурой и формой жизни всего населения данной местности, но, с другой стороны, это народное ее качество сочеталось с несомненной элитарностью, поскольку гражданский коллектив всегда противостоял более широкой массе населения, не принадлежащей к коренному этносу - метекам и рабам. Такая двойственность социальной природы античного общества не могла не найти своего отражения в культуре и идеологии. Полисный строй обуславливал не только разнообразие и полнокровность культурной жизни, питавшейся народными истоками (религией, мифологией, фольклором и т. д.), но и непрестанное стремление к выработке более или менее возвышенного аристократического идеала, отражавшего другую сторону жизни того же античного общества - ее очевидную элитарность.
Отсюда многократное обращение античных, в первую очередь, греческих, мастеров искусства, писателей и мыслителей к выработке всевозможных идеальных типов, являвшихся отображением этих элитарных устремлений. Это и создание образов физически прекрасных богов и героев в мифологии и изобразительном искусстве, правильных симметричных строений и целых комплексов в архитектуре и градостроительстве, образов людей, обладающих совершенным телом, в скульптуре, и разносторонне развитых, полноценных как в физическом, так и в духовном плане - в литературе. В самом деле, уже у Гомера мы сталкиваемся с представлениями о выдающихся физических и духовных качествах героев - их силе и атлетизме, воинском искусстве, их храбрости, чувстве долга и стремлении к славе. Эти качества в своей совокупности составляют понятие о персональной достаточности, о личном совершенстве человека, о его доблести - ajrethv. Еще дальше в этом плане пошла лирика собственно архаической эпохи, в особенности те ее представители, которые имели аристократическое происхождение. Прежде всего, мы имеем ввиду Феогнида, в своих элегиях представляющего с исключительной полнотой аристократический идеал человека, с его кодексом чести, опирающимся еще на гомеровскую ajrethv, и, конечно же, Симонида Кеосского, в творчестве которого старый аристократический идеал естественно переливается в новый гражданский, соответствующий уже полисной системе ценностей.
Эта древняя поэзия - Гомер, Феогнид, Симонид - стала животворным источником, из которого черпали свой материал, необходимые идеи и образы последующие писатели классического времени. Особенно большое значение в этом плане имела философия V-IV вв. до н. э., представители которой, главным образом принадлежавшие к сократовской школе, включали тему идеального человека в более общюю систему рассуждений - в учение об идеальном обществе и государстве, которое и должно было, по их мысли, с помощью соответствующей правильной системы воспитания и образования культивировать и воспроизводить этот идеальный тип.1 Сократ и его продолжатели - Ксенофонт, Платон, Исократ, а позднее и Аристотель, беря за основу реально существующюю полисную систему, так сказать, отталкиваясь от нее, разрабатывали идеальную модель общества, ядром и составляющей частью которого был человек идеального типа - как гражданин, так и правитель. В их учении о таком желаемом обществе все оказывалось спаянным в одну неразрывную цепь : идеальное государство, идеальный человек, идеальное воспитание и образование. Идеальное государство основывалось на сообществе специально отобранных для этой цели идеальных людей, но сами эти люди были созданием глубокопродуманной и детально разработанной системы воспитания и образования, которую, в свою очередь, осуществляло все то же идеальное государство. Разумеется, для этого замкнутого круга идей огромное значение приобретала проблема первого звена, без определения которого вся система теряла свой смысл и становилась фикцией. Однако, каждая школа и каждый мыслитель определяли это первое звено по-разному, одни - исходя из понимания фундаментальной роли государства, другие, как Сократ и его продолжатели, - сводя все решение проблемы к формированию идеальной личности.
сама эта тема, но и ее эпистемологическое, т. е. понятийное значение. В ряду терминов, которыми в греческой литературе определяется качество идеального человека, наше внимание привлекает сравнительно менее других изученное понятие kalokajgaqiva ("прекрасное и хорошее", "совершенное"), которое в литературе классического времени получило распространение наряду с более традиционным понятием ajrethv - "доблесть", "добродетель".2
Это сложное понятие появляется в греческой литературе достаточно рано. Во всяком случае, можно привести нескольно характерных примеров из литературы V в. до н. э., демонстрирующих развитие словоупотребления kalo;" kajgaqov". Так, у Геродота это слово встречается как греческий эквивалент египетского понятия "человек" (II, 143). В этом отрывке речь идет о верховных жрецах египетского бога Аммона. Обозначая очередного такого жреца египетским понятием pivrwmi", Геродот несомненно отдает себе отчет в том, что это не обыденное понятие и что оно употреблялось его египетскими собеседниками в высоком смысле, для горделивого обозначения человека, так сказать, с большой буквы - египтянина (в противоположность прочим людям, чужеземцам, варварам) и, вдобавок, верховного жреца. Поэтому-то Геродот и добавляет необходимое объяснение : "пиромис же по-эллински означает "прекрасный и благородный человек" (kalo;" kajgaqov").
" kajgaqov" неоднократно встречается в смысле "отменный", "достойный" (ср. Aristoph. Equ., 735; Nub., 101, 794). Однако, что гораздо важнее, в поздней комедии Аристофана "Лягушки" (405 г. до н. э.) это понятие используется для обозначения вполне определенной социальной категории - людей благородного происхождения (eujgenei`") и высоких нравственных качеств (divkaioi, swvfrone"), граждан старого закала, противопоставляемых подлым выскочкам. При этом видно, что сам термин kaloi; kajgaqoiv приобрел уже устойчивый характер, стал своего рода социальным штампом (см. Aristoph. Ran., 717 sqq.).
Наконец, еще чуть позже мы сталкиваемся со словоупотреблением kaloi; kajgaqoiv у Фукидида (VIII, 48,3-6 - очевидно, уже после 404 г. до н. э.), который в последней книге своего труда, аттестуя сторонников олигархического переворота в Афинах в 411 г., обозначает их не толко как людей сильных (dunatoiv), олигархов (oiJ de; xunistavnte" th;n ojligarcivan), но и как "так называемых прекрасных и благородных" (touv" te kalou;" kajgaqou;" ojnomazomenou"). Связь этого понятия со знатной и состоятельной элитой, с аристократией, здесь очевидна. Термин явно уже приобрел характер устойчивого социально-политического обозначения (или самообозначения, что в данном случае все равно, ср. латинское optimates) и если что и требует здесь дополнительного разъяснения, так это лишь присоединенное Фукидидом причастие "так называемые". Однако, большой трудности здесь нет : сам будучи знатным и состоятельным человеком, Фукидид, однако, не сочувствовал лидерам олигархической революции 411 г., низменное честолюбие и эгоизм которых были для него не секретом. Поэтому он не мог применить к ним понятие kaloi; kajgaqoiv с присущим ему высоким оценочным смыслом без необходимых оговорок, дававших читателю почувствовать незаслуженность усвоения афинскими олигархами этого обозначения.
Итак, однажды родившись, понятие kaloi; kajgaqoiv по аналогии с такого же рода древними определениями a[ristoi, bevltistoi и т. п. очень скоро стало обозначать людей не просто отменных, но именно аристократов, представителей социальной элиты. Интересным, впрочем, является и то, что этим дело не ограничилось, и сложное это понятие обнаружило тенденцию к дальнейшему развитию и обогащению смысловыми оттенками в соответствии с развитием политической литературы и политического языка древних греков.
к обозначенной выше проблеме идеального общества и государства, правильного воспитания и образования совершенного человека.
3 Современные исследования показали, что Ксенофонт обладал особым дарованием политического писателя, что он привнес в традиционную область исторической и философской литературы новые актуальные идеи. Именно он способствовал развитию новых политических доктрин - монархической и панэллинской, которые в духовном плане отразили существо предэллинизма. Он внедрил в политическую литературу важнейший элемент новейшей социологии - тему социального и политического руководства (leadership), т. е. тему отношений полководца, политика и монарха с подчиненным ему окружением. Наконец, развивая эпистемологические традиции сократической школы, он много усилий потратил на уточнение фундаментальных понятий и терминов, относящихся к области социально-политической жизни (понятия государства и его элементов - povli", a[stu, teivch; дома - oi\ko"; владения - kth`si"; понятия ценности - crh`ma). 4 При этом Ксенофонт не ограничивается педантическим изучением и установлением того или иного понятия, но подкрепляет свое исследование красочными примерами; всем главным понятиям, интересующим Ксенофонта, соответствуют живые литературные пассажи и запоминающиеся образы.
В этом плане можно проследить и развитие Ксенофонтом темы идеальной личности : и как абстрактного совершенства, определяемого понятием kalokajgaqiva, и как серии конкретных примеров, исторических или мнимо-исторических личностей, которые изображались Ксенофонтом как воплощение этого совершенства. Понятийная сторона представлена прежде всего рассуждениями в "Экономике", одном из сократических произведений Ксенофонта, где устами Сократа и идеального афинского землевладельца Исхомаха несомненно высказываются идеи самого автора. Напомним, что содержанием этого диалога является беседа Сократа с одним из его слушателей Критобулом о том, что может служить наиболее предпочтительным занятием для благородного человека. Сократ доказывает (т. е. доказывает собственно Ксенофонт), что "для человека благородного самое лучшее занятие и знание - земледелие, посредством которого люди добывают себе все, что нужно для жизни" (Oec., VI, 8; пер. С. И. Соболевского). Здесь важно отметить не только самый выбор земледелия - точнее говоря, землевладения - как наиболее достойного занятия, но и одновременное сопряжение этого занятия именно с человеком благородным (kalo;" kajgaqov"), что, несомненно, выдает аристократическую ориентацию всего рассуждения.
"Экономика" на разные лады высвечивает эту тему благородного человека и само понятие, которым этот последний определяется. Сократ не довольствуется общим выдвижением своего тезиса, но ради его обоснования рассказывает Критобулу о том, как некогда он познакомился с человеком, который, по его мнению, "поистине был одним из людей, по праву носящих название "прекрасный и хороший человек" (VI, 12). В качестве конкретного персонажа и выводится далее Исхомах - истинный герой диалога. Об этом образе мы еще скажем ниже, а пока лишь укажем, что рассказ об Исхомахе служит для Сократа (Ксенофонта) поводом неоднократно и с разных сторон коснуться понятия kalo;" kajgaqov". То Сократ выразительно замечает, что люди, именуемые "прекрасными и хорошими", обязаны этим прозвищем отнюдь не прекрасной своей внешности, а чему-то гораздо более существенному (VI, 13-17). То он в упор спрашивает Исхомаха (в беседе, содержание которой он излагает Критобулу), за какие именно занятия тот удостоился столь высокого прозвища (VII, 2). То, наконец, со свойственной ему иронией, с мнимым уничижением подчеркивает глубокое отличие идеального человека - Исхомаха - от него самого, Сократа, болтуна и бедняка (ХI, 3). Но самое главное это то, что последовательным рассказом о деятельности Исхомаха Сократ с исчерпывающей полнотой раскрывает выдвинутое вперед понятие kalo;" kajgaqov" : это - знатный и состоятельный человек, крупный землевладелец и активный, влиятельный гражданин полиса.
Элитарное социальное качество термина kalo;" kajgaqov", по существу выявленное в "Экономике", используется Ксенофонтом и в других его сочинениях, например, в "Гиероне" (гл. 10), где сильному властителю рекомендуется заботиться об интересах благородных людей (kaloi; kajgaqoiv) - крупных собственников и рабовладельцев; в "Греческой истории" (II, 3), где афинская элита, ставшая жертвой террористического режима Тридцати, также именуется людьми благородными (kaloi; kajgaqoiv) и т. д.
Конечно, в этих случаях Ксенофонт просто следует за укоренившейся манерой использовать этот термин, проявления которой мы уже наблюдали у Аристофана и Фукидида. Однако, рассуждения в "Экономике" показывают, сколь глубоко Ксенофонт сознавал значение социальной природы kalokajgaqiva. Когда он углубляется в понятийные определения, когда при случае отмечает, что понятие "хороший" (ajgaqov") характеризует превосходство души, а понятие "прекрасный" (kalov") - превосходство телесное (см., например, Xen. Mem., II, 6, 30), он, надо думать, помнит, что фундаментом этого двойного превосходства остаются все те же знатность и богатство.
Так или иначе, понятие личного совершенства - kalokajgaqiva - по Ксенофонту включает синтез телесного и духовного совершенства. В основе это, конечно, старый аристократический идеал; ведь и у древних аристократов столь чтимая ими доблесть - арете - являла собой единство атлетического, воинского превосходства и особенного героического благородства, трактуемого обычно как своего рода целостный кодекс чести. То же самое, по существу, мы видим и у Ксенофонта, но использование нового сложного, но уже достаточно широко вошедшего в употребление, понятия делает возможным более точное определение сущности личного совершенства. Это, с одной стороны, выразительное выделение главных составляющих элементов (физического и нравственного), а, с другой стороны, столь же подчеркнутое объединение этих элементов в одно нерасторжимое целое. Недаром в современной литературе для перевода этого понятия естественно употребляются аналогичные определения : "совершенный человек", "comme il faut", "gentleman" и т. п. Впрочем, надо отметить, что в отечественной литературе так и не было выработано единого адекватного способа передачи этого термина. Поэтому переводчики пользовались различными выражениями : "благородный", "красивый и добрый", "человек высшей нравственности", "прекрасный во всех отношениях" и т. п. 5 "совершенный человек" в большей мере соответствует греческому kalo;" kajgaqov", по крайней мере, у Ксенофонта.
"Экономике" на роль совершенной личности могут претендовать сразу двое : косвенно - наставник Ксенофонта Сократ и совершенно определенно - выведенный в трактате идеальный землевладелец Исхомах. 6 Чрезвычайно знаменательным является то, что набор превосходных качеств, которыми наделяет Ксенофонт этого героя, не ограничивается подчеркнутым физическим и интеллектуально-нравственным превосходством. В духе своего времени и своих собственных жизненных установок, Ксенофонт дополняет этот традиционный, восходящий к героической эпохе набор аристократических добродетелей новыми качествами. Исхомах не только превосходный атлет и, очевидно, воин, не только высокоразвитая в интеллектуальном и нравственном отношении личность; он еще и великолепный организатор, умеющий наладить образцовый порядок и в своей семье и в своем хозяйстве (отношениям Исхомаха с женой и работниками посвящена в трактате целая серия глав; см., в частности, об обучении жены - гл. VII, IХ, Х; о выборе и подготовке экономки и управляющего - IХ, ХII, ХIII). Мало того, он еще и превосходный делец-хрематист, его несомненный аристократизм не мешает ему быть рачительным, рациональным хозяином, умеющим добывать прибыль с помощью своей экономической деятельности. Не случайно поэтому в рассказе Ксенофонта об Исхомахе достаточно часто используются слова, обозначающие прибыль : crh`ma, kevrdo", ejpiouvsion. Наличие указанных новых черт ясно показывает, как сильно модифицируется традиционная аристократическая модель к IV в. до н. э., не утратив, однако, и своего исконного принципиального ядра.7
Если Исхомах представляет собой пример идеального героя, максимально приближенного к жизни, то другие герои Ксенофонта являются образами более высокого плана, отвечающими его собственным честолюбивым политическим устремлениям. Это, во-первых, Кир Младший, поднявший мятеж против своего старшего брата, персидского царя Артаксеркса II в 401 г. до н. э. Неудачная авантюра этого царевича, в которой принимал участие и сам Ксенофонт, описана в его известном мемуарном сочинении "Анабасис". В характеристике Кира, данной в конце второй книги, Ксенофонт, явно идеализируя погибшего, подчеркивает в нем качества идеального монарха и военачальника и, в особенности, его умение ладить с соратниками и друзьями. Таким же, по сути дела, обрисован и другой покровитель Ксенофонта, спартанский царь Агесилай, представленный им в качестве главного действующего лица в небольшом одноименном сочинении. В том же русле разработаны Ксенофонтом образы идеальных правителей в трактате "Гиерон" и в мнимо-историческом романе "Киропедия". В "Гиероне" образ идеального монарха-антипода обычному тирану дан в рассказе выведенного в качестве действующего лица поэта Симонида Кеосского. И здесь тоже особое значение придается сердечному согласию между монархом и его аристократическим окружением. По Ксенофонту, монарх должен видеть весь смысл своей деятельности в защите интересов знатных и состоятельных людей, которые выразительно названы kaloi; kajgaqoiv. Но и они, в свою очередь, должны поддерживать и защищать такого образцового правителя. В "Киропедии" образ идеального монарха представлен в том же ключе, что и в "Гиероне", но здесь этот образ - его носителем является создатель персидской империи Кир Старший - обрисован гораздо полнокровнее, а главное, дан в развитии и становлении. В этом произведении, которое не случайно называется "Воспитание Кира", подробно рассказывается об идеальной системе воспитания, которая необходима для того, чтобы путем постепенного отбора создать спаянную сословно-корпоративными узами аристократическую элиту, где первое место принадлежит монарху-завоевателю и устроителю нового государства. Кир Старший, как и другие знатные персы, представлен прежде всего великолепным, физически безупречно развитым воином. Как и они, он усвоил всю систему необходимых нормативных принципов, которыми должен руководствоваться в своей жизни. Важнейшие среди них - умение повиноваться старшим и властям и способность самому повелевать. Но Кир не просто первый среди равных - он в силу божественной своей природы призван стать творцом нового порядка и нового, идеально устроенного, государства. Иными словами, мы сталкиваемся здесь с уже знакомой нам замкнутой цепью идей : если идеальная система воспитания, выработанная патриархальным персидским государством, порождает в конце концов совершенную творческую личность - Кира Старшего, то и он сам становится творцом новой идеальной системы, новой мировой монархии.8
"Киропедии", таким образом, обнаруживается синтез наиболее значимых идей, воодушевлявших греческую полисную элиту в IV в. до н. э., выразителем настроений которой и был сам Ксенофонт. Это и тема идеального государства, призванного служить интересам названной элиты, и тема идеального политического деятеля, монарха, способного создать и сохранить такое государство, и, наконец, тема соответствующего воспитания, могущего сформировать идеальную личность - правителя и гражданина.
В заключение подчеркнем своеобразие Ксенофонтовой трактовки идеального человека. В образе kalo;" kajgaqov" выступает причудливый сплав старинных аристократических ценностей и с нравственно-интеллектуальными требованиями, которые предъявляла человеческой личности сократовская философия, и с собственными оригинальными установками Ксенофонта на активную социально-политическую деятельность. Последнее несомненно имеет нечто общее с софистической ориентацией на успех сильной личности. Однако это сходство с софистами, равно как и близость к сократовским идеям, у Ксенофонта прослеживается лишь до известной черты. В целом его концепция идеального человека отличается большим своеобразием и, что еще важней, гораздо большим полнокровием. У софистов преобладала ориентация на успех как таковой, с чисто техническим его обоснованием (знание политики и риторики), без опоры на какую-либо высокую идею. У Сократа вперед выступает устремленность к духовному совершенству, но без сколько-нибудь выраженного выхода в практическую сферу. Только у Ксенофонта мы наблюдаем удачное соединение технического практицизма софистов, утонченных исканий сократовской философии и принципиальных социально-политических концепций, выдвинутых полисной элитой позднеклассического времени. Отсюда и характерное для Ксенофонта слияние традиционных аристократических ценностей с сверхсовременными политическими идеями (ср., в особенности, его концепцию идеального правителя-монарха). Но этим же определяется и новаторство Ксенофонта, его оригинальный вклад в разработку идеальных типов государства и человека. Под пером Ксенофонта эти классические идеалы приобретают более жизненную ориентацию в духе грядущего эллинизма. Старая классическая филология игнорировала этот аспект, но именно он и притягивает к Ксенофонту современную историческую социологию.
1 Подробнее см. : Фролов Э. Д. Факел Прометея (очерки античной общественной мысли). Изд. 2-е. Л., 1991, с. 166 слл. (назад)
of kalos kagathos // American Journal of Philology, Vol. 94, 1973, № 4, p. 365-374. (назад)
3 Weil H. X(nophon et l'avenir du monde grec // Festschrift Th. Gomperz. Wien, 1902, S. 118-121; Delebecque Ed. Essai sur la vie de X(nophon. Paris, 1957; Wood N. Xenophon's theory of leadership // Classica et Mediaevalia, Vol. 25, 1964, p. 33-66. (назад)
4 Ср. : Фролов Э. Д. Экономические взгляды Ксенофонта // Ученые записки ЛГУ, № 192, Серия исторических наук, вып. 21, 1956, с. 63 слл. (назад)
… с. 413. (назад)
"Экономика", см. : Фролов Э. Д. Экономические взгляды Ксенофонта … с. 54 слл. (назад)
7 В этой связи заявим о нашем несогласии с А. Ф. Лосевым, когда он характеризует калокагатию Ксенофонта как рабовладельчески-мещанскую, а выведенного в "Экономике" Исхомаха как "калокагатийного мещанина" или "джентельмена мещанской калокагатии", пользуясь, по его собственному признанию, понятием мещанина для обозначения "всякой ограниченности интересов и узости взглядов людей, их узколобости и духовной нищеты" (Лосев А. Ф. Классическая калокагатия и ее типы … с. 422-440). (назад)
8 Подробнее об этом см. : Фролов Э. Д. Факел Прометея … с. 307 слл. (назад)