ПАЛЬЦЕВА Л. А.
Суд у Гомера и Гесиода
Жебелевские чтения-4. Тезисы докладов научной конференции 30 октября -1 ноября 2002 года. СПб., 2001
Публикации Центра антиковедения СПбГУ
http://www.centant.pu.ru/centrum/publik/confcent/2002-10/palz.htm
Писаные законы, как свидетельствует античная традиция, впервые появились у греков в VII в. до н. э. Первые законодатели Греции (Залевк, Харонд, Драконт и др.), не ограничиваясь записью обычного права, разработали и ввели в повсеместный обиход новые принципы, направленные на повышение точности судебных решений, т. е., в конечном счете, на обеспечение более справедливого и объективного суда. Можно предположить, что необходимость этих мер была обусловлена ситуацией, сложившейся в предшествующий период, когда судопроизводство опиралось на писаный закон, а на неписаные нормы обычного права. Именно этому периоду в истории становления судебных учреждений Греции посвящено настоящее сообщение.
Для того, чтобы уяснить некоторые особенности функционирования суда в период господства обычного права, мы должны будем обратиться к двум великим поэтам VIII в. до н. э. - Гомеру и Гесиоду, в произведениях которых нашли отражение многие стороны исторической действительности раннеархаической эпохи.
Дж. Льюис, изображения на щите представляют важнейшие аспекты жизни современного поэту общества. Для нас здесь особенно важна сцена суда, представляющая, надо полагать, один из типичных эпизодов городской жизни (Hom. Il., XVIII, 497-508). События разворачиваются на агоре, где в "священном круге" восседают старейшины, исполняющие роль судей. Перед ними - два человека, один из которых доказывает, что заплатил причитающийся с него выкуп за убийство, в то время как другой (видимо, родственник убитого) заявляет, что платы не получал. Собравшиеся на агоре люди криками выражают одобрение той либо другой стороне.
В этой сцене находят живое и непосредственное отражение основные особенности судебной практики в век Гомера. Мы видим, что сфера суда еще не оформилась как отдельная ветвь власти - в роли судей выступают в донном случае геронты, составляющие ближайшее окружение царя; в других случаях суд вершит сам царь (Hom. Il., I, 237-239; Od. XIX, 110-114) либо, как в Od., XI, 185-187 - ближайший родственник царя. Привлекает внимание и то, что суд не рассматривает дело об убийстве человека - предметом спора является уплата выкупа родственнику убитого, т. е., по существу, мы видим имущественный спор между сторонами. Из других мест "Илиады" и "Одиссеи" становится ясно, что убийства и, видимо, другие посягательства против личности, находятся фактически вне юрисдикции, считаются личным делом сторон и подлежат сатисфакции в частном порядке - путем "кровной мести" (Od. I, 380; II,143-145; XXIV, 430-436; ср. Il., IX, 632-636, где говорится о возможной уплате выкупа за убийство, что освобождает убийцу от преследования родственниками убитого). Судебная процедура в описанной выше сцене суда еще очень несовершенна. Отсутствует правильный опрос свидетелей, удостоверение их показаний клятвами (что появится позднее у Гесиода) - вместо этого "свидетели" нестройными криками поддерживают одну из тяжущихся сторон, а глашатаи пытаются утихомирить собравшихся (Il., XVIII, 502-503). Отсюда ясно, что приговор, выносимый геронтами, не мог опираться на какие-либо объективные данные и, в силу своей субъективности, зачастую оказывался несправедливым. Тема неправедного суда наиболее четко звучит в XVI песне "Илиады". Поэт сравнивает топот конских копыт с шумом вод, низвергаемых с небес Зевсом, когда он гневается на людей, выносящих неправые решения, изгоняющих справедливость и не думающих о возмездии богов (Hom. Il, XVI, 385-388). Развернутое сравнение, которое использует Гомер, показывает, что тема несправедливого суда была актуальна уже в его время. Важно также, что у Гомера мы видим не просто констатацию этого факта, но также явное осуждение и даже скрытый протест против неправедного суда. Поэт убежден, что злоупотребление судебной властью и принятие неправых решений вызывает кару богов (Hom. Il., XVI, 388). В то же время там, где цари творят справедливый суд, страна процветает и люди благоденствуют (Hom. Od., XIX, 109-114).
современная поэту действительность. Отсюда - пессимистический взгляд на современную жизнь, нашедший отражение в притче пяти поколениях (Hesiod. Op. et dies, 109-201). Время последнего, железного века, с которым, надо полагать, поэт отождествляет свое время, характеризуется отходом от существовавших некогда норм общественного поведения (Hesiod. Op. et dies, 174-201). Картина, нарисованная здесь Гесиодом, интересна для нас прежде всего тем, что она, по существ, показывает устои, на которых зиждилось обычное право - уважение к старшим, и прежде всего - к родителям, обязанность детей содержать родителей в старости, помощь родственникам, гостеприимство, верность данной клятве и т. д. Поэт понимает, что в его время эти устои пошатнулись. Суть новых порядков, как замечает В. Вердениус, выражена в словах "divkh ejn cersiv", т. е. "право там, где сила" (Hesiod. Op. et dies, 192). За притчей о пяти поколениях следует басня о ястребе и соловье (Hesiod. Op. et dies, 202-212), где проводится та же мысль. В следующем затем восхвалении Дике (Hesiod. Op. et dies, 213-285) мы неоднократно встречаем противопоставление divkh и u{bri". Носителями этого последнего качества являются прежде всего цари, выступающие в роли судей. Поэт называет их "поедающими дары" (Hesiod. Op. et dies, 38-39; 220-221; 263-264), указывая тем самым на возможность подкупа этих стражей неписаных законов. Организация судопроизводства во времена Гесиода мало чем отличается от гомеровского времени. Есть, правда, отличие в процедуре: свидетели обязаны удостоверять правдивость показаний клятвами. Однако, как замечает Гесиод, клятвы нередко ложны; лжесвидетельство - одна из причин несправедливости судебных решений (Hesiod. Op. et dies, 193-194; 282-283). По-прежнему отсутствует имеющая специальное обозначение должность судьи - ее функции берут на себя "цари", которые, скорее всего, совмещают судейские полномочия с другими обязанностями. Как и у Гомера, суд заседает на агоре под открытым небом, в присутствии толпы зевак (Hesiod. Op. et dies, 29). И у Гомера, и у Гесиода суд функционирует в виде третейского суда, к которому стороны обращаются по взаимному согласию для разрешения спорного вопроса. Во всяком случае, мы не знаем примеров насильственного привлечения к суд: формирующийся полис еще не выработал механизма принудительного воздействия на преступников.
Тем не менее, несмотря на несовершенство системы судопроизводства в период ранней архаики, можно утверждать, что к концу VIII в. до н. э. суд становится заметным явлением жизни греческого общества. Недостатки судебной системы, с которыми во времена Гесиода сталкивались, видимо, многие его современники, заставляли общество искать пути к ее усовершенствованию. Это предопределило направление дальнейшего развития в сторону кодификации права, т. е. создания четкой законодательной базы судопроизводства, что, в свою очередь, способствовало совершенствованию судебной процедуры.