Орлин Стефанов
Беспроблемны ли «Эдип в Колоне» и «Электра» Софокла?
О ты, на все способный! Ты, могущий
Сплести из правды хитростный обман!
«Эдип в Колоне» –
К рассмотрению этих двух не очень популярных пьес Софокла меня подтолкнуло мнение одного из известнейших специалистов по античной литературе. К изданию в 1988-м году трагедий прославленного эллинского драматурга приложена и студия Виктора Ярхо «Софокл и его трагедии». В свое время мне приходилось оспаривать некоторые его утверждения. Например, будто у древних греков не было совести. Поэтому я вчитался более внимательно, хотя размышления о веке Перикла и об афинской демократии настолько избиты, что их можно и пропустить.
Но когда вникаешь в его комментарии к конкретным пьесам, выясняется, что на таких банальностях «надстраиваются» неубедительные заключения. Вот как оценены две из всех семи пьес самого яркого драматурга Древней Греции, которые дошли до наших дней:
«Как это ни парадоксально по отношению к поэту такой трагической силы, как Софокл, "Электра" и "Эдип в Колоне", по существу, беспроблемны».
По моему, парадоксально именно это умозаключение и приписанное двум пьесам «свойство». А как понимать вкрапленное уточнение: «по существу»? Где критерий для отсева – что существенно, а о чем можно сказать, что оно незначительно? Если мы не разберемся, что к чему, получится, что гениальный драматург позволял себе графоманские упражнения. Что к обеим трагедиям можно проявлять только «экзотический» интерес.
А может, ошибается как раз обвинитель в беспроблемности? Неужели в пьесах, в которых показана смерть знаменитого властителя Фив и трагедия с убийством матери ее детьми не ставятся проблемы выбора, разве в такого рода события не рассматриваются ценности и смысл жизни?
Чтобы ответить на такие узловые вопросы, необходимо пристально всмотреться в канву событий, вникнуть в проявление и развитие характеров. Иначе мы останемся в плену поверхностных и огульных характеристик. А разве Софокл заслуживает подобного верхоглядства? Вот как в реплике Электры он настаивает, чтобы мы вникали в будто незначительные подробности:
…Не раз от двух-трех слов
И падали и возносились люди.
(«Электра», стихи 411,412, перевод С. Шервинского)
* * *
Внимательное чтение поможет нам выявить смысл и в решающих событиях, которые свершались прежде тех взаимоотношений, которые воспроизведены в самой трагедии. У Софокла вычленяется смысл и проявление характеров даже в том, в какой последовательности задаются те или другие вопросы.
Возьмем пример из «Эдипа тирана». Рассчитывая на щедрую награду, в Фивах появляется Вестник с сообщением, что трон в Коринфе остался без властителя. И царице, и ее мужу не терпится узнать причину, они пытаются отгадать: либо его сместили с трона (Иокаста), или же он убит (Эдип). Все невпопад. Просто Полиб – будучи в пожилом возрасте – скончался. Отметим важную подробность, что никто не высказывает Эдипу свои соболезнования. Вот такие, раскрывающие смысл подробности можно вычитать в самой прославленной трагедии мировой драматургии!
Но подобные нюансы никем не обсуждаются. Куда там! Даже заглавие решили поменять, и вместо пейоративного прозвища «тиран» вставлен титул – «царь»… Соответственно, мы вправе усомниться, что за «проблемность» приписывается этой трагедии. Если мы признаем ее надуманной, то найдем иную точку отсчета и сможем оценить по достоинству и «Эдипа в Колоне» с «Электрой».
* * *
В самой «проблемной» трагедии Софокла заслуживает обсуждения и другой факт. А именно, что в своем рассказе о бойне на перекрестке Пастух Лая соврал. Не случайна эта подробность, так как этот же персонаж утаил истину со спасением и усыновлением младенца, которого надлежало бросить на растерзание диким зверям. Подумаем, по какой причине он выпросил у Иокасты «назначение» пасти овец на далеких лугах? Вспомним, что он точно знал, какой молодчик занял престол в Фивах, поскольку с ужасом видел, как погибали Лай и остальные его спутники от ударов забравшегося на фиванский престол парня.
остаться в городе, где мог бы попасть под горячую руку тирана. Значит, в ее представлении просьба Пастуха мотивирована иной причиной, и неплохо бы ее разгадать…
* * *
Но оставим на время самую известную трагедию и спросим риторически: «Интересно ли читать учебники и исследования по философии и литературе Древней Греции?» Наверное, мало кто вызовется ответить положительно на такой вопрос. И это не удивительно, поскольку эпоха античности отошла в глубь веков, и точки соприкосновения с чувствительностью современных людей – ниже критического минимума. В текстах изобилуют имена, которые известны только специалистам. Надо наводить справки относительно родословия и основных событий в их жизни. Непрерывные обращения действующих лиц к богам и та вера в пророчества, которая будто бы руководит ими, тоже усыпляют наш интерес. Дополнительные трудности возникают и от выспреннего слога в речах. Чтобы избежать такого рода препятствий для живого восприятия, необходима работа воображения. Нужно понять, что очень часто за риторикой скрываются дипломатические уловки; обращение к высшим силам не отличается от нашего: «Помоги, Господи!»; демонстрация набожности сменяется религиозным скептицизмом. Особого разговора заслуживают пророчества, поскольку жрецы предвидят логику событий и характеров, им вовсе не нужно предотвращать будущие беды. Достаточно их напророчить в самом общем виде, чтобы вновь и вновь к ним приходили просители с соответствующими дарами.
Гениальность Софокла состоит в том, что он драматизирует мифы и превращает сказки в трагедии. Увы, потом интерпретаторы подвергают драматические произведения своеобразной ремифологизации, и снова все сводится к легенде и сказанию.
В случае с «Эдипом тираном» вытянуты «проблемные» нити Рока, борьбы с предначертанными преступлениями, от которых нельзя отвернуться, как бы ни боролся прекрасный герой.
«высокая» наука сгладила внутренние борения и «подробности», выбирается более «легкий», хотя и заведомо скучный путь. Для сдачи экзаменов, написания контрольных и курсовых работ учащиеся выучивают сюжет по учебникам и послесловиям. А с развитием информационных технологий можно «помочь» себе, справляясь в Интернете. В первую очередь запоминаются общие события, имена основных действующих лиц, а заодно и утвердившиеся интерпретации, модные философские парадигмы. Например, можно узнать о подсознательном влечении к отцеубийству, которому «присвоено» имя Эдипа. А разве будучи врачом, Зигмунд Фрейд не мог бы заключить, что если Иокаста родила в общей сложности пять детей, причиной бездетности был Лай с его преступной страстью к юношам? И тогда поймем, что, Иокаста дарует Пастуху свободу от обязанности сожительства с ней. Пусть он удалится к своим овечкам, чтобы не испытывать мук ревности…
* * *
– это отказ от накопившихся за тысячелетия интерпретаций. Не беда, что они сочинены мыслителями, на авторитет которых не принято покушаться. Увы, обыкновенный читатель не поставит под сомнение Аристотеля: Раз он сказал, значит, так оно и есть. Оспаривание Стагирита долгое время приравнивалось к ереси. В истории науки зафиксирован любопытный эпизод, когда Галилео Галилей опровергнул догму древнего философа, что движется только то тело, к которому приложена сила. Незамысловатым опытом было доказано, что движется и тело, которому однажды дан толчок, а потом оно не встречает препятствий. Так вот, Галилей не стал претендовать на приоритет своего открытия, а утверждал, что об этом можно прочитать у предшественников. Однако исследователи никак не обнаружат, в каком это трактате Галилео нашел опровержение Аристотеля. По моему, и не найдут, поскольку открывателю пришлось сочинять легенду для своей «невинности». Не хотелось же ему лишний раз вызывать подозрительность Святой инквизиции.
В физике уже никто не придерживается представлений Аристотеля. Эффективность передвижения постигается не только увеличением мощности двигателей, но и улучшаются дороги. Ученые уменьшают трение, избегают воздушных вихрей. Тем не менее, авторитет Стагирита как теоретика драматического искусства не подвергается сомнению ни в малейшей степени. Мы все еще принимаем на веру сказанное в «Поэтике», будто Софокл изображал людей «какими они должны быть». И никто не обсуждает, что в эстетическом трактате сценическому воплощению трагедии не дано считаться искусством. Мол, все объясняется хорегством, увлечением декорацией.
Пора взять под сомнение эти инвективы придворного мыслителя. Понять, что его нормативная эстетика не выдерживает проверки при действенном разворачивании конфликтов. Теория Аристотеля нацелена на то, чтобы посредством трактатной интерпретации сгладить «острые углы», объявить характеры застывшими раз и навсегда. Ему претит, что на подмостках выявляется несостоятельность иллюзий, видна неубедительность демагогии, понятна обреченность властителей. Их тяга к бесконтрольной власти губительна не только для окружающих, но и для них самих. Вот горькое разочарование слепца Эдипа, которое спрятать за «умными» дефинициями невозможно:
Вот эти две, - хоть девушки они,
Хоть слабые, - от них я получаю
А оба сына предпочли отцу
Престол и скипетр, царственную власть.
(«Эдип в Колоне», 429-433)
Чуть раньше царственная власть названа «преступной страстью». (355) Это означает, что Софокл видел корень зла и предупреждал сколь опасно фетишизировать насилие над людьми. Такие «ценности» чреваты бедами для всех, и возмездие настигает в первую очередь бездушных правителей. Но, к сожалению, властителям, насильникам, преступникам против человечности не нужны такие предупреждения. И если Аристотель воспитал непревзойденного во все времена завоевателя Александра Македонского, то чувства сострадания могли бы только смущать воинскую непоколебимость. Также как и чувство страха за собственную жизнь. Выходит, что пресловутое очищение, тот самый катарсис – это категория, которую необходимо оспаривать, обсуждать с критической требовательностью. Это понятие является узловым при высвечивании театрофобии и особенной подозрительности к сценическому искусству во все эпохи. Будь то во времена Платона, который не допускал в «идеальном государстве» ни трагедий, ни комедий, или же у Аристотеля. Но то же самое неприятие театра диктовало цензуре запретить постановку «Бориса Годунова» Пушкина: печатание разрешалось, а доступ на сцене императорских театров был заказан. Вспомним также, что во времена Сталина относились весьма настороженно к великим трагедиям Шекспира.
* * *
«Эдип в Колоне» состраданию отводится очень важное место. Тем кто не проявил сострадания, выказано осуждение. Хвала воздается тем, кто сочувствует чужой беде. После того, как Эдип просит у колонцев приюта и охраны, Хор решает ему помочь:
Эдип, и ты достоин сострадания
И дочери твои. (445,446)
А до этого те же люди выгоняли его прочь из их страны. Боязнь, что преступления отцеубийства и кровосмешения осквернят Колон и Афины, побуждает их отказать в обещанной защите. В оправдание своего непостоянства Хор произносит сентенцию непримиримости:
Если кто мстит за обиду обидчику,
Приказам: «Прочь! Удались! (…) Уходи – и немедленно!» (216,217) не дано осуществиться, потому что за Эдипа заступается сострадательный царь Афин Тесей! Его сопричастности к чужой беде мне трудно подыскать аналоги в мировой драматургии. Например, Шекспировский Гамлет – очень светлый образ, однако он не монарх, а воспитанник университета, ренессансная личность. Сострадательность проявляет король Лир, но только после того, как он потерял власть и оказался обездолен и беззащитен. Поэтому Эдип вправе поблагодарить Тесея за защиту от посягательств Креонта словами:
Благословен, Тесей, твой дух высокий
И добрая забота обо мне! (1081,1082)
Такая реплика дает полное основание определить эту трагедию как предсмертное завещание Софокла, а тем самым отпадает определение «Эдипа в Колоне» как случайное и несоответствующее гению произведение.
* * *
«Электре»? Скорее всего, и тут его критические замечания лишены оснований. Они опираются на то, что не видно проявление высших сил, по отношению к которым мы бы признали право на личный выбор: «Электра не должна поверять свои намерения законами мирового разума, – она абсолютно убеждена в правоте своей ненависти к убийцам ее отца, и Софокл разделяет с ней это убеждение», – утверждает В. Ярхо. В очередной раз все соотносится с «образцовой трагедией» «Эдип царь». В-первых, такое прокрустово ложе свидетельствует о неправомерной нормативности. А еще мы убедились, что идеализация фиванского властителя надумана. Выспренность в оценках опирается на неверном истолковании в «Поэтике» Аристотеля. За эмоциональной приподнятостью кроется идеологический умысел.
В «Электре» тоже далеко не все прямолинейно. И тут дело не в изменчивости настроений: от отчаяния, что спасенный когда-то братец Орест погиб, до надежды, что все-таки он вернулся, и Клитемнестра будет наказана за давнее убийство супруга. Унижения, которые претерпела непокорная дочь, будут оплачены смертью матери! Гораздо сложнее мы можем воспринять взаимоотношения и поступки действующих лиц, если учтем, что преступления Агамемнона общеизвестны. Разве он – просто невинная жертва изменившей ему супруги? Ведь Агамемнон убил ее первого мужа вместе с их младенцем, и потом женился на ней.
Клитемнестра разгневана за то, что и ее дочь Ифигения убита Агамемноном. Почему надо было пожертвовать эту невинную девушку, когда армада направилась на Трою под предлогом возвращения Елены зятю Менелаю? Прибавим ко всему и то, что девушку заманили обманом, будто выдают ее замуж за Ахилла! И в довершение ко всему, сей убийца и обманщик дерзнул возвращаться триумфатором, обзаведшись наложницей. Ну что ж, причин для того, чтобы на пиршестве была пролита кровь Агамемнона и Кассандры, хватает с избытком. Конечно, история не из приятных, но мстить-то было за что!
«позволил» Клитемнестре доказать Электре, что Агамемнон заслужил свою кончину:
Я ж вовсе не резка, - на речи злые
А у тебя одно на языке:
Что мной убит отец твой. Это верно,
Убит, не отрицаю. Но убила
Не только я: его убила Правда.(519-524)
«Электра не должна поверять свои намерения законами мирового разума, - она абсолютно убеждена в правоте своей ненависти к убийцам ее отца, и Софокл разделяет с ней это убеждение».
По-моему, это выпрямляет позицию драматурга. Не напрасно же после длинного монолога Электры с резкими обвинениями в адрес матери, Хор микенских девушек высказывает следующий комментарий:
Смотри: она от гнева задохнется! –
Не думает уже, права иль нет.(606,607)
* * *
Будучи великим трагическим поэтом, Софокл никогда не бывает солидарен только с одним из героев. Это не означает, что он не доверяет им ценные сентенции и мысли, которые исповедует и он сам. Точно так же свои любимые герои у Шекспира, хотя он все равно не превращает их в рупоры для поучений. Без всякого сомнения, в похвале Эдипа к Тесею и к Афинам высказаны ценности, которые исповедует мудрый автор:
И человеколюбье, и правдивость.(1177,1178)
Как известно, трагедия «Эдип в Колоне» написана в самом конце жизни величайшего драматурга. Поэтому мы вправе видеть в ней духовное завещание Софокла. Вполне достаточно было бы вычленить и запомнить триаду: Благочестие, Человеколюбие, Правдивость. Но в своем гениальном прозрении поэт подчеркнул также, что при становлении личности решающая роль отведена страданиям. Для своего развития и созревания Человек не должен избегать страдания, ему необходимо проникнуться состраданием. Еще в начальном монологе об этом говорит Эдип:
К терпению приучен я страданьем,
Самой природой и скитаньем долгим. (7,8)
Ты должен о несбыточном просить,
Чтобы твоей я просьбы не уважил.
И я, как ты, в чужом краю воспитан
И больше, чем другие, на чужбине
Я от такого странника как ты
Я – человек, не боле, и на «завтра»
Мои права равны твоим, Эдип. (557-555)
Как в венценосном царе, так и в выколовшем свои зеницы преступнике мы можем и должны видеть ЧЕЛОВЕКА!..