Стефанов О.
доктор филологии, член Союза ученых Болгарии, Болгария, г. София
ИЗБРАННИЧЕСТВО ЭДИПА ИЛИ САМООБМАН ТИРАНА?
Кто б ни был тот убийца, он и мне
Рукою той же мстить, пожалуй, станет.
Софокл, «Эдип царь», стихи 139, 140.
Перевод С. Шервинского
Прославленная трагедия Софокла о властителе Фив Эдипе заслуживает более глубокого прочтения, чем обычно интерпретируют ее популяризаторы и авторы учебной литературы. Слава «Эдипа царя» обязывает пересмотреть мифическую нерасчлененность символической формы и погрузиться в конфликтные стычки, в роковые заблуждения и иллюзии, которые представлены в трагедии «Эдип тиран»!
Чтобы решить эту задачу придется указать на некоторые неприглядные черты нашего героя. Не зря в оригинальном заглавии Софокл не употребил титул, а прозвище. Властитель назван осуждающе: тиран! Увы, художественный подвиг эллинского драматурга сфальсифицирован еще в трактате Аристотеля «О поэтическом искусстве». В результате подмены воля поэта опровергнута, преступник преподносится нам как светлый пример для подражания.
А если зададимся некоторыми вопросами? Например, почему до открывшейся истины, кто именно отнял жизнь Лая, властитель Фив нисколько не смущается обстоятельством, что он уже является убийцей. На перекрестке он «наказал» смертью не только отдельного вельможу с весьма сомнительной сексуальной ориентацией. Рассказ об этом, случившемся в дни его молодости происшествии никоим образом не омрачен хоть бы тенью сожаления или горьких раздумий. Даже напротив - он прямо хвастает перед Иокастой и остальными присутствующими, каким молодцом он тогда был. Просачивается только опасение, а не проклял ли он самого себя, не осквернил ли ложе своей жертвы? Однако и в этих терзаниях мы заметим рисовку, демонстрацию. Смотрите, мол, как великий правитель не чужд порывам совестливости и самопожертвования. Не будем забывать, что до узнавания он уверен в правдивости свидетельских показаний охранника. Вернувшись в Фивы, этот беглец с побоища сообщил, будто Лай пал жертвой нападения бандитской группы. О своем же собственном «подвиге» царь знает наверняка, что действовал самостоятельно, да и уверен, что истребил всех до единого...
Дальше мы можем задуматься, сколь категорично неприятие со стороны Эдипа любого чужого мнения. Если оно ему не подходит, оппонент сразу объявляется заклятым врагом. Проследим, что за реплики перебрасывают между собой властитель Фив и брат его супруги, которому отправлена угроза не просто изгнания, а смерти:
ЭДИП
Нет: ты доверья мне внушить не мог.
КРЕОНТ
Безумен ты!
ЭДИП
В своих делах - я здрав.
КРЕОНТ
Но о моих подумай.
ЭДИП
Ты изменник!
КРЕОНТ
Затмился, что ли, ум твой?
ЭДИП
Власть моя!
КРЕОНТ
(598-603)
Этот диалог однозначно показывает, что жители Фив бесправны, и их удел - терпеть страдания по воле Эдипа. Даже второму человеку в государстве не дано иметь свое мнение. Ему не позволено защитить себя. А ведь в свое время Креонт отказался овладеть престолом после смерти Лая, предоставил его победителю Сфинги, новому мужу своей овдовевшей сестрицы!
В русле критического анализа мы можем оценить даже такую «подробность» как демонстрация влюбленности Эдипа к Иокасте. В момент, когда вокруг свирепствует эпидемия, после неслыханных обвинений между первейшими лицами в государстве Эдип льет нежные слова. Возраст царицы довольно солидный, в общей сложности она родила пятерых детей. Кроме всего прочего, в те времена она не имела в своем распоряжении современных достижений косметической индустрии или же эстетической хирургии. Тем не менее, мы видим «растаявшего от любви» Эдипа:
О милая супруга Иокаста,
Зачем меня ты вызвала из дома?
(925, 926).
Искренен ли Эдип в своих «умилениях» в присутствии пришельца из Коринфа? Проявляется ли в этих словах неистребимое при любом возрасте плотское влечение к матери, которое по истечении более чем двух тысячелетий Зигмунд Фрейд назовет именем фиванского страдальца?
Решим, что Эдип демонстрирует свою безупречную семью. Ясно, что для любого властителя необходимы подобные представления у окружающих. Неважно, есть ли у него или нет сентиментальные увлечения на стороне. Главное, чему какой вид придается. Этой супружеской паре в еще большей степени нужен благостный облик. Хорош любой повод для лакировки, поскольку брак неравен не только по социальному признаку: венценосная вдова взяла в мужья бесправного скитальца. Существенно и несоответствие по возрасту: сожительствуют «мать» и «сын».
Такого рода сомнительные краски в облике Эдипа можно перечислять еще долго. Придерживаться традиционных представлений после их выявления не представляется возможным. Именно отбрасывая напускной блеск, мы увидим трагедию в неожиданном свете, и она обретет непреходящий и предупреждающий потомков смысл!
Но тут нелишне уточнить, что радикальность нового прочтения не должна приводить к карикатурным крайностям. Подобное увлечение стало бы еще большим препятствием для правдивого объяснения всех обрушившихся, и не на одну только венценосную голову Эдипа, бед.
... Софокл показывает наиболее выпукло дворцовые перебранки и скандалы, из-за чего наше внимание приковано к крушению царствующей четы. Но толчком для всех раскрытий, для выявления виноватых послужила эпидемия в Фивах. Эти страдания людей не предвиделись оракулами, ими не подтверждаются эффектные предсказания, но оставлять эти беды без внимания не стоит.
Действия обыкновенного преступника не породили бы столь далеко идущие последствия. Чтобы постигнуть философские внушения Софокла, не нужно преуменьшать масштаб личности Эдипа. Например, властитель вполне искренен в гневе на Креонта за то, что он позволяет себе говорить с ним на высоких тонах. И неплохо бы размыслить, почему он ожидает только почтительное к себе отношение. С какой стати он настаивает, чтобы каждое его слово, каждый жест принимались с благоговением. До того как он превратился в немощного слепца, фиванский царь утверждает свою личную власть. И этим не исчерпываются все его желания. Эдип верит в свою высокую миссию. Он мечтает, чтобы в нем признали великого мудреца и спасителя, отца своего народа, чуть ли не полубога...
Смотрите, сколь честолюбив молодой человек еще в Коринфе, когда он проявляет незаурядную решительность. И он не может забыть, как сильно отгремели в его душе подброшенные слова, что Меропа и Полиб не являются его подлинными родителями:
На пире гость один, напившись пьяным,
Меня поддельным сыном обозвал.
И, оскорбленный, я с трудом сдержался..
. (756-759)
Эдип восстанавливает эту давнюю историю вовсе не допуская, что он проявил такую мнительность зря. А чтобы окончательно опровергнуть оскорбление, он обращается к дельфийскому оракулу, как к высшей, «божественной» инстанции. Тут решающим является не только опасение, что право на престол окажется шатким. Заявления царствующей четы, наказание «обидчика» вполне могли бы его успокоить. Но Эдипу этого мало, а после встречи с дельфийским оракулом загадка о происхождении забывается и возникает другой страх: как бы не осквернить себя отцеубийством и прелюбодеянием с матерью. Молодой принц выбирает скитальчество!.. Он решен исключить все случайности, спрятаться от всевозможных дворцовых интриг, чтобы его близкие не пострадали даже ненароком. А при том, Эдип мог бы составить себе оправдание, ссылаясь на генеалогию богов с примерами и кровосмешения, и отцеубийств. Даже верховный бог Зевс расправился с Кроносом! Наш герой убежден, что сознательно никогда бы не решился на нечто подобное. Поэтому когда узнает, что совершил те преступления, которые ему напророчили, он не видит своей доли вины. Его первая реакция -разыскать Иокасту в ее покоях, и заблаговременно взяв меч у охранника, убить виновницу. Причиной всех своих бед он считает свою мать, спрятавшуюся от заслуженной кары. Массивная дверь разбита под его гневным напором, ничто не остановит его жажду наказывать. Все еще он считает себя жертвой чужого греха. Откуда ему было знать, кого он лишает жизни, какую женщину берет в супруги?
Выходит так, что раскрытия не толкают Эдипа к капитуляции. Однако после самоубийства матери подобные уговоры повисают в воздухе. Своим поступком она показала, что человек может потребовать ответа у самого себя. Невозможно вернуть себе ту чистоту и незапятнанность, за которую он боролся в молодости. Отказ от наследия и от сопутствующих привилегий в Коринфе давал ему дополнительные импульсы к гордому самосознанию, но это уже недостаточно. Увидев свою мать мертвой, Эдип наконец понимает, что человек может потребовать ответа и у самого себя. Так состоялось перерождение нашего героя, и он лишает себя зрения. Такой акт напрочь опровергает досужие утверждения догмы, будто характеры в античной драме статичны.
Стоит объяснить причины первоначальной гордости, возвышения Фиванского царя в собственных глазах. К ответу приводит его имя. Ножки младенца были проколоты и опухли и поэтому его назвали Эдип. Связали лодыжки от злости, а вовсе не для того - как можно вычитать кое-где - чтобы детеныш Иокасты не убежал. Это произошло на третий день после рождения, но последствия этого насилия отпечатались в душе Фиванского царя. Обо всем этом мы узнаем из разговора с появившимся коринфянином. Когда-то он пас стада на Кифероне и принял деятельное участие в судьбе обреченного на смерть ребенка, а теперь надеется на милости властителя:
ВЕСТНИК
Я был твоим спасителем, мой сын.
ЭДИП
ВЕСТНИК
Свидетели - лодыжки ног твоих.
ЭДИП
Увы! Что вспоминать о старом горе?
ВЕСТНИК
Я развязал проколотые ноги.
ЭДИП
О, боги! Кто преступник? Мать? Отец?
(1005-1010)
Для одоления этого «горя» приходилось искать противоядие. Поэтому и понадобилась исключительная, и впрямь необычная для своего времени чистота. Порывы гордого избранничества чередуются с моментами снедающего чувства неполноценности, и все время их приходится загонять внутрь себя. Этими крайними состояниями продиктован выбор Эдипа в поворотные моменты его жизни. Двойственность предопределяет его победы, которыми он так гордо себя выставляет, но и обрушившиеся на него поражения.
«заочным» участникам в цепочке событий, которые потеряли жизнь на перекрестке от руки молодого скитальца. Не хватило проницательности также у Меропы с Полибом, чьи увещевания привели их сына к противоположным результатам.
Смирился Эдип только на время, и чрезмерное честолюбие юноши привело его в дельфийское святилище. Там в свою очередь вряд ли предполагали, что холеный принц пойдет куда глаза глядят и не вернется назад в Коринф. Да и вообще, их мало волнует, что конкретно произойдет с каждым из многочисленных просителей. Для них главное, чтобы люди как можно чаще приходили за советом и напутствиями. И пусть они приносят с собой вино, жертвенных животных или птиц. И обязательно - деньги, золото. Ведь в Дельфах находилась богатейшая сокровищница Эллады. Что до вина и мяса - они попадут на трапезу, поскольку в жертвенниках «для богов» сжигались неаппетитное сало и кости.
... Заблуждение Лая и почти всей его свиты стоило им жизни. Они погибли под ударами палицы Эдипа, думая, что этому припудренному дорожной пылью бродяге дано только просить подаяние. Мог ли кто подумать, что он не упадет на колени на обочине дороги, проникнувшись глубоким почтением? По отношению к Эдипу подобные ожидания никак не подходят. Да, у него нет охранников, которые придавали бы ему важность. Он не едет на колеснице с возницей, который расчищал бы ему дорогу, поскольку покинул свой Коринф без какой-либо свиты. Но и как все люди он ходит на двух ногах, и рожала его женщина. Он же Человек и радовался любви: тогда пусть те, кто его презирают, получат по «заслугам». И Эдип приступает к наказанию чванливой компании с падким до юношеских «прелестей» Лаем во главе. Не будем исключать вероятность, что проклятый Пелопсом за совращение его первенца Хрисипа Лай (который вряд ли являлся более чем юридическим отцом Эдипа), сделал грязные намеки и случайно встретившемуся юноше. Такая вероятность выясняет отношение к младенцу многие годы тому назад, но и негодование Эдипа при встрече с «папашей».
Если в свое время коринфский принц воспылал «праведным гневом», он не представлял себе, что придет время, когда прежнее геройство будет сочтено за тяжелейший грех. Предлагаю более близко рассмотреть его рассказ:
Возница и старик
Тогда возницу, что толкал меня,
Ударил я в сердцах. Старик меж тем,
Как только поравнялся я с повозкой,
Меня стрекалом в темя поразил.
Старик, моей дубиной пораженный
Упал, свалившись наземь, из повозки.
И всех я умертвил..
убийце. А он прибегнул к лжесвидетельству, лишь бы скрыть вину за свое бегство: хорош телохранитель, если убежал, бросив своего патрона? Видим, что прослывший мудрее мудрых, Эдип никак не догадывается, что за байки насочинял спутник Лая. Поэтому царь убежден: проклятие и строгое наказание для убийц прежнего властителя ему лично никак не угрожают. Наоборот, этих заговорщиков надо поймать для его собственного спокойствия:
... Если подтвердит
Что много было их, - убил не я.
Не может ведь один равняться многим.
(820-822)
избранничества. Если он был так тверд и несгибаем еще до восшествия на престол, то тем более никто не должен перечить ему теперь, когда в его руках все рычаги власти. Ему должны подчиниться и заговорщики, даже если среди них Кре-онт и Тиресий, пусть трепещут притаившиеся убийцы его предшественника.
Нетрудно предвидеть сдержанную реакцию на мою готовность всматриваться в закулисные побуждения, в невысказанные въявь намерения и ходы, которые прячутся за прямыми заверениями героя. Но если великий драматург сочинял подлинную драму, а не ограничивался пересказом мифов, то и мы должны пойти дальше иллюстраций, составленных по презумпции конструкций. Надо вникнуть в конфликтную ткань, а не сводить трагическую вину к непроизвольной ошибке или к поступкам, которые нагромождались без какой-либо возможности для свободного выбора.
Были ли, например, фатально неизбежны эти самые события на перекрестке? По-моему, Эдип мог бы для своего же блага не вскипать против возницы и вельможы в повозке. Мало ли что они мнят о себе, будто все им должны кланяться. Можно ведь понять этих наряженных представителей «высшей касты», можно им и посочувствовать за заблуждения. Фетиши, которыми они обзавелись, не могут быть самодостаточны. Важнее понять суть бездушия, и Эдип мог бы блеснуть именно в этом. Повстречавшаяся ему компания отличается разве что своей чванливостью, но он-то считает себя незаурядным! Увы, пока герою далеко до прозрения и подлинной мудрости. Ответ на обиду заряжен несмирением, а яростью. Юноша переселяет в Аид не только царя, но и трех его придворных, т. е. - четверых своих «отцов».
Вот и приходится признать: в этом происшествии наш молодчик «перевыполняет» одну составляющую предсказанных преступлений. Не пройдет много времени, и, получая престол в Фивах, Эдип «сойдется с матерью». В Дельфах речь пошла не обязательно о биологических родителях, а о людях, которые по возрасту могут быть таковыми. И тут в самый раз вспомнить об Аристофане и его «Женщинах в Народном собрании». В комедии молодая девушка сердится на свою пожилую соперницу, что та домогается заполучить по праву «первой брачной ночи» ее молодого человека:
Бессмыслица! Тебе же не ровесник он.
Ты в матери годишься, не в любовницы.
Ведь если будете закону следовать,
Эдипами всю землю переполните.
(Перевод А. Пиотровского. Стихи 1038-1042)
«типаж». То есть, он не в состоянии оценивать свои действия в принципе. В своих представлениях он избранник, которому предписано восседать на троне Судьбой! Если не в Коринфе, то в Фивах, женясь на Иокасте. Можно ли вообразить более достойную награду за его исключительность?! ?
В учебниках античной литературы стало общим местом выражать восхищение, что властитель готов пренебречь своими интересами, спокойным царствованием и обличает самого себя, лишь бы город избавился от смертельного мора. Он поглощен задачей расследовать гибель Лая до конца, и эта решимость тоже подтверждает его гордое избранничество. Но почему забывают, что он успокаивает фивян озабоченностью за свою собственную жизнь! Версия с сусальным бескорыстием тирана не стоит ломаного гроша, а упорное отстаивание прежних представлений я определяю как проявление интерпрета-тивной дислексии. Считаешься ли ты воплощением самой справедливости, заступником истины в последней инстанции не останавливаясь перед насилием, или во имя правды готов отказаться от собственной неприкосновенности царя - это две разные позиции. И Эдипу выпала доля пройти это развитие. Высокую цену пришлось ему заплатить за трагическое прозрение.
Как известно, безоблачное восприятие Эдипа и его поступков, мудрствований, клятв и филиппик ведет свое начало с «Поэтики» Аристотеля. И это указано в Четвертой главе трактата, где читаем дефиницию, какому поэту какое подобает подражание: «Поэты более возвышенного направления стали воспроизводить поступки хороших людей, а те кто погрубее - поступки дурных людей; они составляли сперва сатиры, между тем как первые создавали гимны и хвалебные песни».
Поскольку Софокл и его «Эдип» попадают в «возвышенный» жанр, путь к проблемному истолкованию перекрыт изначально. Если авторитет Аристотеля незыблем, то речи прославленного властителя Фив воспринимаются без каких-либо оговорок. Соответственно, его крушение никак не соотносится с какой-либо виновностью: так распорядилась Судьба. Тяготело родовое проклятье и спрос с Эдипа бессмыслен. Своеобразное исключение можно прочитать у поэта и переводчика «Эдипа царя» Гео Милева. Вот интересный комментарий блистательного болгарского интеллектуала: «Мудрый Софокл представил философское разрешение того ужаса, с которым Судьба подстерегает человека на каждом его шагу: Не убий! Вот лейтмотив глубокой человечности, который вычитываем в «Эдипе царе» и в «Антигоне». Не убий! А то после первого убийства последует и второе». (Софокъл. Едип Цар. София, 1947, С. 7.)
К сожалению, это верное замечание не нашло продолжения, и в конечном счете Гео Милев тоже сходится на том, что Эдип ни в чем не виновен. Апологетическое отношение к фиванскому властителю не отменяется даже в тех случаях, когда его поступки однозначно воспринимаются как преступления. Все равно, для алиби приводятся какие-то «высшие» оправдания. Очень показателен восторг Фридриха Ницше: «Софокл в своем Эдипе, прелюдируя, запевает победную песню святого» (Ницше, Фр. Сочинения в 2-х томах. Т. I. M., Мысль, 1990, С. 91.)
«активный грех»: «То, что отличает арийское представление, - это возвышенный взгляд на активность греха» (Там же, С. 92)
В таком же духе рассуждает и Зигмунд Фрейд: «У верующего Софокла (...) преодолеть затруднения (с обвинением богов в безнравственности) помогает богобоязненная изворотливость, подчиняющая высшую нравственность воле богов, даже если она предписывает преступление» (Фрейд, 3. Введение в психоанализ. Лекции. М., Наука, 1989, С. 211.).
проявления или особенности характера. Даже его хюбрис, то бишь - гордыня, не затмевает репутацию Эдипа. Зря, Хор фиванских старцев размышляет наедине:
Гордыней порожден тиран.
Она, безумно всем пресытясъ,
(850-852)
Просто в установившихся интерпретациях принято на веру то, что думает о себе сам Эдип. Таким образом, толкователи и знатоки античности пропускают важнейшее обстоятельство. А именно, что «Эдип тиран» Софокла является величайшим шедевром драматургии. А когда мы имеем дело с подлинной драмой, ни одно действующее лицо не выступает рупором трагического поэта. Сила трагизма и нравственного катарсиса состоит как раз в эстетическом потрясении, когда все непомерные претензии развеиваются как дым. Такова миссия высокой трагедии. И героя, о котором обычно пишут, будто он не терпит развития, мы видим как ответственную личность. Его неподдельное избранничество выражается в смирении, в той скромности, о которой он говорит в самом начале «Эдипа в Колоне»: К терпению приучен я страданием, Самой природой и скитанъем долгим. (7, 8)
Самообман прежнего тирана отброшен подлинным человеком!..