В.Н.Ярхо. Трагический театр Софокла
2
Софокла принято называть поэтом расцвета афинской демократии, - и в самом деле, вершина его творчества по времени совпала со знаменитым "веком Перикла", когда началось возведение грандиозного архитектурного ансамбля на афинском акрополе, появился исторический труд Геродота, в Афинах стали возникать собственные философские школы. Между тем само слово "расцвет" носит однозначный характер чего-то абсолютно совершенного, в то время как в действительности идеологии афинской демократии был присущ целый ряд серьезных внутренних противоречий.
Как всякое древнегреческое государство, Афины испокон веков считали свое благополучие делом рук богов, - на укрепление их авторитета было направлено, в частности, и сооружение Парфенона - храма Афины-Девы. Бесчисленное количество праздников было связано с почитанием того или иного божества - Зевса, Посидона, Афины, Аполлона, Деметры, Персефоны, Диониса - и с принесением им жертв, имевших целью обеспечить благосклонность богов. Существовало также множество местных культов и алтарей, почитавшихся людьми, которых объединяли родственные или соседские связи. С возлияния богам и подобающей случаю молитвы начинался и званый обед, и рядовая пирушка.
Без совета с оракулом Аполлона в Дельфах не полагалось предпринимать ни одно сколько-нибудь серьезное дело, - так, незадолго до Саламинского сражения Фемистокл сумел истолковать полученное из Дельфов пророчество в пользу создания афинского морского флота. Так и Перикл, задумав распространить влияние Афин на запад, заручился согласием дельфийского жречества для основания на юге Италии города Фурий. Словом, общественный и частный быт афинян, казалось бы, можно охарактеризовать известным русским выражением: "Без бога ни до порога".
Вместе с тем, очень интенсивная публичная жизнь афинян делала невозможной постоянную оглядку на авторитет богов и старинные нравственные нормы, требуя от граждан готовности к формированию и выражению собственного мнения.
По характеру своего государственного устройства Афины в середине V в. были наиболее передовым из древнегреческих рабовладельческих полисов. Законодательная власть принадлежала всему коллективу свободных граждан, регулярно созываемых на народное собрание. Подготовку к нему осуществлял Совет пятисот, составлявшийся из равного числа представителей от десяти фил - административно-территориальных единиц, на которые делилась Аттика. Члены Совета пятисот избирались жребием, как и многочисленные члены судейских коллегий и сотни должностных лиц для наблюдения за порядком в городе и в гаванях, на базарах и в тюрьмах, за ремонтом храмов и состоянием дорог, и т. д. Только для выборов на должности, связанные с материальной ответственностью (в частности, стратегов) требовался определенный имущественный ценз, и пригодность кандидатуры решалась не жребием, а голосованием. Следовательно, от каждого афинского гражданина требовался известный уровень общественного сознания и достаточная доля ответственности за исполнение доверенных ему обязанностей, которую нельзя было переложить на богов. Из этой практики афинской демократии возник известный тезис, сформулированный софистом Протагором, - "Человек есть мера всех вещей", т. е. в меру своего разумения он судит об окружающей его действительности и принимает свое решение - один ли, вместе ли со своими согражданами в суде или в народном собрании.
Особенно часто пришлось афинянам рассчитывать на собственное разумение с началом Пелопоннесской войны, разгоревшейся в 431 г. между двумя крупнейшими военно-политическими группировками. Одну из них возглавляли Афины, другую - Спарта, и военные действия поначалу складывались не слишком благоприятно для Афин. Уступая спартанцам в сухопутном войске, жители Аттики вынуждены были перебраться в Афины и укрыться за городскими стенами, в то время как враги у них на глазах опустошали брошенные на произвол судьбы угодья. Разгоревшаяся в условиях страшной перенаселенности эпидемия нанесла новый удар по афинянам, - между тем, глубоко почитаемая ими богиня Афина не делала ничего для спасения своих граждан, а из Дельфов шли одно за другим пророчества, предсказывавшие победу спартанцам. Вера в божественный промысел начала колебаться.
Убеждение в благодатном покровительстве богов, стремление заручиться их поддержкой, с одной стороны, и необходимость принимать под свою ответственность собственное решение, отстаивать его и добиваться его осуществления, - с другой, таково было первое противоречие в общественном сознании афинян.
входившие в один и тот же кружок Перикла. Так, Геродот, оставивший грандиозную картину восточного Средиземноморья в эпоху греко-персидских войн и захвативший заодно множество предшествовавших событий, был уверен в непосредственном вмешательстве божества в исполнение людских планов. Иногда оно носило благодетельный характер - так, по сообщению историка, за несколько дней до Саламинской битвы афинянам явилось знамение, несомненно подтверждавшее, что симпатии местных богов на их стороне (Геродот VIII, 65). Чаще, однако, божеству свойственно испытывать зависть к чрезмерному возвышению, славе, богатству смертных и стремиться губить все выдающееся. С точки же зрения Прогагора, о богах вообще нельзя сказать, существуют они или нет, - решению этого вопроса препятствует его неясность и краткость человеческой жизни. Огромное большинство афинян таких рассуждений не понижало, Протагор был со временем обвинен в нечестивости и погиб при кораблекрушении, спасаясь от судебного преследования. Заметим, однако, что еще за 20 лет до этого Перикл, выступая несколько раз перед согражданами в начале Пелопоннесской войны, тоже отнюдь не думал апеллировать к проблематичной помощи божества, а обосновывал свой план ведения войны совершенно рациональными аргументами.
Итак, боязнь вызвать зависть и гнев богов, убеждение в необходимости почитать их и ублажать, - с одной стороны, и полное безразличие к их существованию, опора человека на собственные интеллектуальные возможности и рациональное мышление, - с другой, - таково было второе противоречие в идеологии афинской демократии.
Третье противоречие, имевшее часто довольно конкретные последствия для внутри- и внешнеполитической обстановки в Афинах, заключалось в отношении афинян к своим лидерам.
выходцев из аристократических семей к руководству общественной жизнью. Так, организатором победы над персами при Марафоне был Мильтиад, чей род возводил себя к легендарному Аяксу; в 60-е годы стратегом многократно избирался сын Мильтиада Кимон, сумевший серьезно потеснить персидский флот у берегов Малой Азии и этим подготовить окончательную победу греков; к знатнейшему афинскому роду Алкмеонидов принадлежал и Перикл. Казалось естественным, что именно эти люди, славящиеся благородным происхождением, предназначены отстаивать интересы своих сограждан в области внутренней и внешней политики. Эту мысль всячески поддерживали приверженцы аристократической идеологии в поэзии, - в первую очередь знаменитый лирический поэт Пиндар. В его представлении, доблесть - врожденное свойство, ему нельзя научиться, и только тот, кто наделен им от природы, заслуживает почета и уважения. В глазах Пиндара, "природа" - гарантия высокой нравственности и залог благополучия.
Между тем, афинская демократия, охотно выдвигавшая знатных к руководству, еще охотнее пользовалась всяким случаем их низвергнуть. Мильтиад вскоре после марафонской победы был заподозрен в предательстве при неудачном ведении осады о-ва Пароса, приговорен к огромному штрафу и умер в тюрьме, не имея средств его выплатить. Кимон, возглавивший неудачный поход афинского войска на помощь спартанцам против восставших илотов, был приговорен к изгнанию. Дольше всех пользовался расположением народа Перикл, но и он вследствие неблагоприятного начала Пелопоннесской войны был отстранен афинянами от должности стратега, которую занимал не менее 15 лет подряд. Похоже, что афинская демократия придерживалась иных взглядов на природу доблести, чем Пиндар, и явно предпочитала реальный успех врожденному благородству. Что же касается человеческой природы, то Пелопоннесская война дала множество примеров ее проявления совсем в ином направлении, чем этого требовала аристократическая концепция доблести: предательство и измена, корыстолюбие и вымогательство оттеснили далеко на задний план благородство и элементарную порядочность.
общей пользы, - вот еще одна трудная проблема, возникавшая перед современниками Софокла. Конечно, ни от самого драматурга, ни от его героев мы не должны ожидать прямого ответа на подобные вопросы индивидуального поведения его сограждан, но ни один из этих вопросов не окажется безразличным для объяснения образа действия его персонажей.