Глава XIV.
ФИЛОСОФСКАЯ ПРОЗА
Материалистическая философия. Гераклит и Демокрит
Отпечаток неповторимой непосредственности, свежести и в то же время необыкновенной привлекательности, лежащий на произведениях раннего искусства греков, запечатлен и на первых произведениях их научной философской мысли. В них воедино слиты две такие, казалось бы, разные области духовной деятельности человека, как наука и искусство.
Философия (буквальным переводом — калькой — является употреблявшееся еще в начале XIX в. в России слово «любомудрие») объединяла в себе на первых порах все науки. Зародилась она там же, где и первые исторические сочинения — в Ионии. Ранние философские произведения писались и в прозе, и в стихах. Форма, в какой излагались древнейшие научные истины, была образной и яркой, поэтический и научный лексикон находился еще в неразрывном единстве.
Величайшая заслуга первых ионийских ученых, или — как их чаще называют — натурфилософов, состоит в том, что они противопоставляли фантастическому, излагавшемуся в мифах, объяснению мира естественнонаучное объяснение. Реальный мир был главной опорой в их исследовании: «Я предпочитаю то, что можно увидеть, услышать и изучить»,— говорил Гераклит. Мировоззрение ионийских натурфилософов было стихийноматериадиетическим, в основе всего существующего они полагали материю — правда, в конкретных ее видах. Милетский философ Фалес считал первоосновой всего существующего воду, Анаксимандр — «беспредельное» Анаксимен — воздух, Гераклит — огонь, бывший у него скорее символом вечной и быстрой изменчивости мира. Все они пытались охватить и выразить сущность мироздания в его единстве, их подход к явлениям внешнего мира еще не был в достаточной мере аналитическим. Энгельс отмечает, что такой подход к явлениям природы соответствует исходной ступени нашего познания. «... Мы видим сперва общую картину, в которой частности пока более или менее отступают на задний план, мы больше обращаем внимания на движение, на переходы и связи, чем на то, что именно движется, переходит, находится в связи» 1.
Наиболее выдающимся из ионийских философов был, несомненно, Гераклит из Эфеса, живший в конце VI — начале V в. до н. э. Он происходил из аристократического рода, и его предки были царями г. Эфеса. Однако созданное им учение носило революционный характер. Это учение причудливо уживалось у Гераклита с резко враждебными выпадами против «черни», простого народа. Философия Гераклита содержит в себе зачатки диалектики и излагалась в форме блестящих сравнений и антитез, в образных, но туманных по смыслу выражениях (почему его и называли в древности «темным»). Признавая материальность мира, Гераклит в качестве первоосновы почитал огонь: «На огонь обменивается все, и огонь — на все, как на золото — товары, и на товары — золото»; «Мир, один и тот же для всего существующего, не создан никем из богов и никем из людей, но всегда был, есть и будет вечно живым огнем, закономерно загорающимся и закономерно угасающим».
Вечно существующий мир постоянно изменяется и движется 2. Эту истину Гераклит облек в образную форму, сравнив движение иира с рекой: «в одну и ту же реку нельзя войти дважды... в одну и ту же реку мы входим и не входим, существуем и не существуем». Движение осуществляется через борьбу противоречивых начал: «враждующееся соединяется, из расходящихся — прекрасная гармония, и все происходит через борьбу». В этой борьбе жизнь и смерть представляют собой естественные звенья в единой цепи явлений, смерть одного кладет начало жизни другого. «Бессмертные — смертны, смертные — бессмертны, смертью друг друга они живут, жизнью друг друга они погибают».
Величественная и несколько мрачная картина мироздания, в котором ни одна вещь не находится в покое, и все, что рождается, обречено на гибель, картина борьбы противоположных начал, живущих жизнью и смертью друг друга,— все это казалось античным читателям произведений философа печальным, даже трагичным. Отсюда, вероятно, ведет свое начало легенда о «плачущем» философе, скорбящем об отсутствии постоянства в мире.
Афористическая форма, которую Гераклит так часто придавал своим суждениям, опиралась на народную мудрость и поговорки. Изречение Гераклита «глаза более точные свидетели, чем уши», точно повторяет народную поговорку «уши у людей недоверчивее глаз», которую мы находим у Геродота.
В основу своей этики Гераклит положил учение об относительности понятий добра и зла, блага и несчастья, прекрасного и дурного: «прекраснейшая обезьяна отвратительна по сравнению с человеческим родом», «ослы золоту предпочли бы солому», «свиньи грязи радуются, птицы в пыли или в золе купаются».
Все сохранившиеся отрывки Гераклита написаны ритмической прозой, что приближает их к поэзии. Недаром Платон назвал сочинения Гераклита «Ионийскими музами» — богинями поэзии, говорящими на ионийском диалекте.
В. И. Ленин назвал Гераклита одним из основоположников диалектики и отмечал «живость, свежесть, наивность, историческую цельность Гераклита» 3.
Если в лице Гераклита мы сталкиваемся с началом -— хотя и гениальным — развития материалистического мировоззрения, то с Демокритом (жил в 460—370 гг. до н. э.) мы вступаем в пору расцвета этого мировоззрения. Демокрит явился основоположником античного материализма, строго научного в той мере, в какой это было тогда достижимо. «Могла ли устареть,— пишет В. И. Ленин,— за две тысячи лет развития философии борьба идеализма и материализма? Тенденций или линий Платона и Демокрита в философии? Борьба религии и науки?» 4
О жизни Демокрита известно очень мало. Он происходил из города Абдеры. Его многочисленные путешествия и связи с Востоком породили легенды. Сохранилась цитата из его сочинения, где он говорит: «из всех моих современников я обошел наибольшую часть земли».
Он писал много и на самые различные темы. По сути дела, Демокрит был первым в истории античной философии и науки, кто подытожил в своем научном наследстве всю сумму накопившихся к его времени знаний — т. е. сделал то, что через поколение после него повторил Аристотель. Главные его произведения носили название «Большой миропорядок» и «Малый миропорядок». Кроме того, известны названия его сочинений «Об уме», «О земледелии», «О поэзии», «О ритмах и гармонии» и др.
От всех этих сочинений дошли только фрагменты, цитаты и переложения, сохранившиеся в составе произведений других авторов (в частности, у Аристотеля и его комментаторов).
Согласно учению Демокрита, мир — материален и состоит из мельчайших неделимых частиц вещества (названных им «атом» — неделимое) и пустоты. «Лишь в общем мнении существует сладкое и горькое, теплое, холодное, цвет; в действительности же существуют только атомы и пустота». Возникновение и исчезновение бесчисленных миров, образующих бесконечную вселенную, в конечном счете сводится к соединению и разъединению атомов. Все в мире имеет свои причины и подчиняется законам естественной необходимости. Задача ученого состоит в том, чтобы открывать эти законы. «Ни одна вещь не возникает беспричинно, но все возникает на каком-нибудь основании и в силу необходимости». Демокрит говорил о себе, что он «предпочел бы найти одно причинное объяснение, нежели приобрести себе персидский престол».
Происхождение и развитие человеческой культуры Демокрит также объяснял, исходя из материалистических предпосылок. Первоначально люди жили стадами и не имели ни жилищ, ни одежды, ни орудий труда, добывая себе пропитание собирательством. Постепенно нужда заставила их изобрести одежду, найти огонь и жилища в виде естественных пещер; опыт лежал в основе всего.
и быстро движущихся. Смерть представляет собой разъединение души и тела; душа, так же, как и тело, является смертной. Человеческое восприятие окружающего мира основано на том, что от вещей отделяются чрезвычайно тонкие поверхности, проникающие в глаза и уши.
Тезис о смертности души противоречил греческой религии, к которой Демокрит относился с ничем не прикрытым скептицизмом. Изучая греческие народные верования, он пришел к выводу, что боги были выдуманы людьми для того, чтобы объяснить грозные, пугающие их явления природы: «Древние, наблюдая такие небесные явления, как гром, молнию, сближения звезд, затмения солнца и луны,— приходили в ужас и полагали, что виновники этого — боги».
Философия Демокрита является вершиной материалистической мысли древности, но она грешит механическими объяснениями и ей недостает диалектики, содержавшейся в учении Гераклита.
Стиль Демокрита считался образцовым по своим художественным достоинствам, предельной ясности и четкости выражения. Цицерон в своем сочинении «Оратор» считал возможным приблизить прозу Демокрита к поэзии.
Особое внимание Демокрит уделял теории искусства и литературе. Из поэтов он выше всех ставил Гомера, говоря, что он, «получив в удел божественный талант, возвел великолепное здание разнообразных стихов». По словам Горация, Демокрит считал вдохновение, природное дарование единственным условием успеха поэти-ческойдеятельности. Представители идеалистического направления в философии на протяжении всех веков с ненавистью относились к памяти Демокрита. О Платоне рассказывали, что он всюду скупал сочинения Демокрита и сжигал их. Действительно, Платон, упоминая всех своих предшественников в области философии, обходит молчанием только Демокрита, в знак ненависти и презрения. Эта ненависть имела свои глубокие причины. В своем последнем, оставшемся незаконченным, произведении «Законы» Платон со старческой словоохотливостью раскрывает истинные мотивы своего отношения к материалистической философии: «От этого молодые люди впадают в безбожие... и вследствие этого происходят революции...» (Законы, 809 А).
Философия была партийной наукой с момента своего возникновения, и В. И. Ленин пишет в своей работе «Материализм и эмпириокритицизм»: «Удивляться ли тому, что Рудольф Вилли в 1905 году воюет, как с живым врагом, с Демокритом, великолепно иллюстрируя этим партийность философии и обнаруживая паки и паки свою настоящую позицию в этой партийной борьбе?» 5.
Идеалистическая философия. Платон
История самым несправедливым образом распорядилась философской литературой древней Греции: в то время, как произведения философов-материалистов оказались безвозвратно погибшими, идеалистическое направление среди сохранившихся памятников представлено наиболее полным образом. Произведения Платона сохранились почти целиком. Такая уродливая однобокость объясняется влиянием христианской идеологии, безраздельно господствовавшей в духовной жизни Европы на протяжении сотен лет. Для церковников идеалист Платон был близок по духу и характеру учения.
Немалую роль сыграло и то, что Платон был блестящим художником прозаической речи. Он выковал стиль философской прозы, точнее, одного из видов ее — философского диалога. Можно без преувеличения сказать, что все, писавшие впоследствии диалоги на философские темы (эта форма оставалась популярной до конца XVIII в.), следовали Платону. Среди философов-идеалистов Платон, несомненно, является самым крупным, и его почтительно именовали «богом философов». «Красота изложения мешала последующим поколениям увидеть уродливость выраженных в его произведениях идей»6
— от бога Посейдона. Близкими родственниками Платона по материнской линии были Критий и Хармид, крайние реакционеры, возглавившие олигархическое правительство «тридцати тиранов» после поражения Афин в Пелопоннесской войне. Настоящее имя философа было Аристокл; Платоном назвали его за широкие плечи и грудь (платюс»—по-гречески «широкий»).
В юности Платон учился всему, чему училась знатная афинская молодежь. Особенно преуспел он в гимнастике, и даже одержал победу в состязаниях по борьбе. На его духовное развитие вначале сильное влияние оказало учение Гераклита, но на двадцатом году жизни он подпал под влияние философа Сократа. С этой поры до конца своих дней он оставался приверженцем идеалистического направления, став под конец жизни его фактическим главой (само слово «идеализм» ведет свое начало от платоновской «теории идей»). Платона считают наиболее выдающимся учеником Сократа. Последний отличал Платона среди других за оригинальность суждений и талант, с каким он усваивал его учение.
Период ученичества длился до 399 г. до н. э.— года казни Сократа. Гибель учителя произвела на Платона неизгладимое впечатление. Есть свидетельства о том, что он даже пытался выступить на суде в защиту Сократа, но крики судей заглушили его голос.
Процесс Сократа имел политическую подоплеку, и все ученики Сократа, опасаясь преследований, бежали из Афин. С 399 г. по 387 г. до н. э. длится период странствий в жизни Платона. Он побывал в Южной Италии, Египте, Кирене идругих местах. Он основательно ознакомился с реакционной, насквозь проникнутой мистическими элементами пифагорейской философией, распространенной среди аристократии греческих городов Южной Италии и Сицилии.
В 387 г. до н. э. он вернулся на родину в Афины и в роще, посвященной герою Академу (где находился гимнасий, место для гимнастических упражнений), открыл философскую школу, получившую название Академии. Она была университетом и научным центром одновременно; кроме того, слушателей Академии и философов, преподававших в ней, связывал общий культ бога Аполлона. При школе образовалась большая библиотека и научные коллекции. Академия просуществовала после Платона почти 900 лет и была закрыта в 529 г, н. э. по декрету императора Византии Юстиниана.
в Академию была высечена надпись: «Пусть никто, чуждый геометрии, сюда не входит!».
Платон читал свои лекции в Академии и в саду собственного дома, находившегося в Афинском предместьи Колон. Эти лекции носили характер собеседования со слушателями, в котором последним предлагалась проблема, разрешавшаяся затем всеобщими усилиями. В основе такого метода лежало проповедовавшееся еще Сократом убеждение, что истинное знание заложено изначально в человеческой душе и задача философа состоит только в том, чтобы «высвободить» его, помочь этому знанию родиться на свет при помощи искусно поставленных вопросов и ответов. Такая форма преподавания получила название диалектики (от слова «диалего» — разговариваю). Впрочем, слово «диалектика» в разные времена понималось Платоном по-разному.
Преподавание в Академии Платон неоднократно прерывал для путешествий в Сицилию, пытаясь на практике осуществить задуманное им «идеальное» общественное устройство. Результатом первого же путешествия было то, что тиран Сиракуз Дионисий продал Платона в рабство и ему едва удалось выкупиться, благодаря друзьям. Не большим успехом увенчались и другие предпринятые им попытки.
Умер Платон в преклонном возрасте в 347 г. до н. э.
Литературное наследство Платона состоит (за исключением «Апологии Сократа») из диалогов, непременным действующим лицом. которых является Сократ 7«Федр», «Федон», «Хармид», «Лисий», «Протагор», «Евтидем» и «Пир», «Гиппий старший», «Критон», «Горгий» и др. Некоторые диалоги названы по имени главного действующего лица из числа говорящих или спорящих с Сократом или рассказчика, передающего беседу, другие названы по теме, которой они посвящены («Государство», «Законы»). Время написания каждого из них с трудом поддается определению и является спорным. Нет сомнения, например, что диалоги «Федон» или «Теэтет» созданы им в зрелом возрасте. Черты старческой слабости носит крайне сбивчивый и оставшийся незаконченным диалог «Законы».
Как указывалось выше, фигура Сократа, направляющего беседу и делающего самые важные выводы, является внешним признаком, объединяющим произведения Платона. Читая их, мы не расстаемся с Сократом ни на мгновение: автор то переносит нас на берега Илисса под тень развесистого платана, где мы находим Сократа и Федра небрежно разлегшимися на траве, товдом богатого афинянина, то в мрачную афинскую тюрьму, где мы застаем Сократа в последний раз беседующим со своими учениками о душе и бессмертии.
— является в значительной мере загадкой, которая, очевидно, никогда полностью разрешена не будет.
Сократ ничего не писал, и существо его учения можно пытаться восстановить из произведений его учеников, Платона и Ксено-фонта. Большое значение имеют замечания и упоминания о Сократе, рассеянные в трудах ученика Платона, философа Аристотеля.
Важнейшей чертой учения Сократа был проникающий все мистицизм, вера в собственную боговдохновенность; он полагал, что душа его является вместилищем божества, руководящего всеми его поступками. Пожалуй, только этим он и отличался по своим религиозным взглядам от остальных афинян, да еще крайне ревностным служением дельфийскому богу Аполлону. Во всем же остальном он разделял все суеверия современников и верил в оракулы, предзнаменования, вещие сны. О себе он утверждал, что «знает только то, что ничего не знает», за что дельфийский оракул провозгласил его мудрейшим из людей. Изречение дельфийского оракула «познай самого себя» интерпретировалось им в том смысле, что истинное знание заключено в душе каждого человека — необходимо только помочь ему высвободиться, как помогает повивальная бабка при родах. Сократ гордился тем, что перенял ремесло своей матери (его мать Фенарета помогала при родах),— только он принимает у мужчин, и рожденное дитя называется истиной (диалог Платона «Теэтет»), Это искусство Сократ называл майевтикой. Его важнейшая особенность состояла в том, что оно позволяло определить, способна ли душа юноши рождать «безобразное и ложное» или же «прекрасное и истинное». Из учения о врожденных качествах человека Сократ делал вывод, что далеко не каждый пригоден для занятий государственной деятельностью,— выводт противоречащий устоям афинского демократического строя.
«Если вы казните меня,— говорит Сократ судьям в «Апологии» Платона,— вы не легко найдете другого, подобного мне, человека, попросту, как бы — если сказать позабавнее — впившегося в город, как в сильного и благородного коня, являющегося, однако, несколько ленивым вследствие своей величины и нуждающегося поэтому в подстегивании со стороны некоего овода...». Сократа сравнивали также с электрическим угрем (Платон, «Менон» 80 А) — сравнение, отмеченное В- И. Лениным.
Помогая «высвободиться» «истинному» знанию, Сократ должен был ниспровергать «ложные» авторитеты (являющиеся, по его мнению, таковыми). Для этой цели им применялась особая ирония, которая становилась жестокой и ядовитой, когда противник оказывался одним из софистов (бродячих проповедников «мудрости», которых Сократ особенно ненавидел), но казалась мягкой и добродушной, когда Сократ говорил со своими учениками и обычными людьми. У Платона в «Апологии Сократа» мы находим характерный образец такой иронии. Оправдываясь от обвинения в том, что за деньги учит людей, Сократ рассказал на суде об одной своей рече с известным афинским богачом Каллием, тратившим больше деньги на софистов. У Каллия было два сына, и Сократ спросил его:
«О, Каллий, если бы твои два сына были жеребятами или быками и у нас возникла бы потребность найти им учителя за плату, который сделал бы их прекрасными и добрыми в отношении соответствующей добродетели и знания, то разве он не был бы учителем добродетелей и знаний, свойственных коням или тягловому скоту? Ныне же, поскольку они оба являются людьми, кого ты собираешься взять им в наставники? Кто является знатоком науки, могущим сделать их достойными людьми и гражданами? Я полагаю, что ты, имея двух сыновей, раздумывал над этим. Есть ли у тебя кто-нибудь, сказал я, или нет?» «Конечно, есть»,— ответил тот. «Кто же это?» — сказал я,-— и что он за человек? И за сколько он учит?» — «О Сократ, это Евен Паросец,— отвечал Каллий,— и учит он за 5 мин». И я поздравил Евена, если он действительно обладает этим знанием и искусством и учит за столь сходную плату. Я и сам стал бы хвастать и гордиться, если б обладал подобным знанием; но я ведь не обладаю им, о граждане Афин».
Греческое слово «сходный» значит одновременно и «соотвественный» — в этом смысл иронии Сократа: невелико, очевидно, знание Евена, если он учит за столь «соответственную» этому знанию плату.
В последние годы жизни Сократ интересовался только этическими проблемами, выяснением того, что есть добродетель. Физические проблемы, которыми он, очевидно, интересовался в более молодые годы, оставались в стороне от его интересов. «Он никогда не интересовался, как большинство других философов, природой и всем, что с ней связано,-— пишет Ксенофонт, ... он скорее доказывал, что все те, кто этим занимается, являются глупцами» 8. «потребительское» отношение проявлялось им к искусству, в котором он ценил только нравоучительный элемент. Не случайно он избрал басни Эзопа для того, чтобы переложить их в стихи, когда он услышал, будучи в афинской тюрьме, голос свыше, повелевающий ему заняться поэзией.
В личной жизни Сократ выделялся подчеркнутым пренебрежением к удобствам жизни, к одежде, ходил босым и в рваном плаще. В отношении к своей сварливой, но, впрочем, искренне любивше его жене Ксантиппе он выказывал удивительное терпение и выдержку.
Результатом враждебного отношения к Сократу и его кружку было то, что, когда демократия в Афинах была восстановлена, Сократа привлекли к суду. Его обвинили в неуважении к богам и развращении юношества. Такое неопределенное обвинение было ему предъявлено, вероятно, потому, что незадолго до этого процесса был принят закон об амнистии за политические преступления. Истинная подоплека процесса носила политический характер: в глазах многих представителей афинской демократии Сократ был идейным вдохновителем аристократической группировки.
Процессу Сократа посвящено произведение Платона «Апология Сократа», которому придана форма речи, произнесенной Сократом на суде. Хотя это не диалог, многочисленные диалоги, вставленные в речь, придают «Апологии» драматический характер. Aвтор живо передает обстановку, в которой произносится речь: мы слышим шум и неодобрительный гул на скамьях судей, следим за выражением их лиц, видим обвинителей, нехотя отвечающих на вопросы Сократа или отмалчивающихся.
Это произведение было написано Платоном для того, чтобы доказать ложность предъявленных Сократу обвинений. Оно содержит в себе безыскусственное изложение жизни и учения Сократа, это как бы его исповедь. Внешняя простота скрывает под собой искусство громадной убеждающей силы. «Апология» построена в соответствии с правилами ораторского искусства: она начинается со вступления, далее следует изложение существа дела и опровержение обвинения и заключение, к которому присоединяется определение наказания Сократом самому себе и его последнее слово после вынесения ему смертного приговора. Мы видим из речи, что Сократ защищался с редким мужеством, не роняя своего достоинства.
или ложью, не преминув при этом иронически отозваться о красноречии его обвинителей, которые «едва; не: заставили его забыть, кто он (в действительности)». Сократ дает при этом понять, что речь его будет отчетом обо всей его жизни.
Переходя к защите, он последовательно доказывает ложность распространяемых о нем слухов. Сократ гордо заявляет, что хотя дело, которому он предан, и может привести его к смерти, он никогда не руководствовался в своей жизни стремлением избежать опасности, как не делали этого герои, сражавшиеся под Троей, и Ахиллес, ответивший матери (предупреждающей его о неминуемой смерти, если он будет мстить за Патрокла), что он готов умереть после смерти Гектора, лишь бы не остаться «бесполезным бременем земли у кормы кораблей».
С предельной внешней наивностью Сократ объясняет причины о5щей ненависти к нему. Когда дельфийский оракул назвал его самым мудрым из людей — а он-то знал, что менее всего является мудрецом,— он стал обращаться к самым различным людям — ораторам, поэтам, ремесленникам—и везде находил одно и то же: все они претендовали на обладание мудростью, но никто не обладал ею в действительности. Тогда он стал им это доказывать; «и вследствие такого (возникшего у меня) недосуга у меня не остается времени для выполнения обязанностей гражданина или хозяина дома, но пребываю в величайшей бедности, отдаваясь служению богу».
В заключении своей защитительной речи Сократ, чтобы предупредить возможные упреки в гордости, объясняет, почему он не умоляет со слезами на глазах судей пощадить его жизнь или не выводит детей, родственников и друзей, чтобы последние за него просили: это было бы позорным и для него и для государства. «Мне приходилось видеть таковых людей,— говорит Сократ далее,— которые, когда их судят, хоть и кажутся кое-что значущими, однако ведут себя странным образом, как будто они думают, что их ждет нечто страшное, если они умрут,— как будто они собираются жить вечно, быть бессмертными... если вы их не приговорите к смертной казни».
Ничтожным большинством голосов Сократ был признан виновным. Обвинители требовали казни Сократа; последнему было предоставлено право (по законам, определяющим характер подобных процессов) самому определить себе меру наказания. Небольшое число голосов, которыми он был признан виновным, говорило за то, что он мог отделаться сравнительно легким наказанием. Сократ, однако, не только не назвал меры наказания, которую он счел бы справедливой, но заявил, что заслуживает не наказания за свою деятельность, а награды! Притом такой, какая дается за особые заслуги перед государством: содержания за государственный счет в Пританее. Впрочем, поскольку он обвинен, а виновных не награждают, он может уплатить небольшой, вследствие своей бедности, денежный штраф (не считая это потерей, ибо деньги в его глазах не имеют ценности).
В последнем слове он обращается к тем, кто его осудил. Им предстоит в скором будущем раскаяться в принятом решении; между тем, стоило им подождать немного, и он умер бы естественной смертью.
Доброжелательно настроенным и голосовавшим в его пользу судьям Сократ в немногих торжественных и прочувствованных словах раскрывает тайну внутреннего голоса, божества, заключенного внутри него и всегда предостерегающего его от зла. Теперь же он не слышит этого предостерегающего голоса, и, следовательно, смерть, ожидающая его, есть благо.
«Примем же во внимание и то, каким образом (мы можем заключить), что есть много оснований считать смерть благом. Ведь быть мертвым означает одно из двух: или быть ничем и ничего не чувствовать, или, как говорят, подвергнуться перемене, при которой душа переселяется в другое место. И если отсутствует всякое чувство и возникает подобие сна, при котором спящий не видит сновидений, то, пожалуй, смерть является чем-то удивительно приятным». «Если же смерть является переселением отсюда в иное место, и истиной является то, что рассказывают,— будто там находятся все умершие,— то что же может быть большим благом, о, судьи? Если переселившийся в Аид, расставшись с теми, кто называет себя (здесь) судьями, найдет там истинных судей, которые, как говорят, там судят — Миноса, Радаманта, Эака, Триптолема и других..., то разве плохим будет переселение? Или оказаться в обществе Орфея, Мусея, Гесиода, Гомера,— разве не дорого дал бы за это каждый из вас? И я много раз хотел бы умереть, если все это правда».
«Апологии» — последние слова осужденного Сократа: «Но ведь уже настал час идти, мне — для того, чтобы умереть, вам — чтобы продолжать жизнь. Кого из нас при этом ожидает лучший удел, неясно никому, за исключением божества».
«Апология» представляет собой человеческий документ потрясающей силы, которому трудно найти параллель в мировой литературе. Это литературный портрет Сократа, нарисованный гениальным мастером. Перед нами одухотворенный образ философа, олицетворение нравственного величия и красоты. Надо было беспредельно, беззаветно любить Сократа, чтобы так писать о нем. Из других источников мы узнаем, что философ обладал могучим даром привлекать к себе людей. Но тем более идеализированным он должен был представляться им после смерти! Люди самых различных эпох и поколений видели в образе Сократа, нарисованном Платоном, учителя человечества, образец служения идеалам добра и истины 9. Отношение Платона к памяти учителя представляется вполне ясным.
Гораздо труднее ответить на вопрос, в, какой мере нарисованный Платоном образ соответствует действительности. Лично Сократ — это вполне очевидно — обладал большим обаянием, особенно неотразимо действовавшим на молодых людей, был бескорыстно предан идее, к служению которой оц был призван, казалось ему, самим божеством. Но объективно его учение наносило большой вред афинскому государству, восстанавливало молодежь из знатных семей против действующей конституции и древних демократических начал. Сам состав кружка Сократа — а это были, как он говорит в «Апологии» Платона, юноши цз самых богатых семей— отталкивал от Сократа рядовых афинян, заставлял относиться с подозрением к его деятельности. Действительно, во время войны с аристократической Спартой многие члены сократовского кружка сочувствовали противнику, а после поражения Афин во главе олигархического правительства «Тридцати тиранов», поставленного Спартой, встал ученик Сократа Критий.
«Апология» — единственное не диалогическое произведение Платона. В какой же мере то, что в ней заключено, соответствует действительно сказанному Сократом во цремя процесса? Этот вопрос неразрывно связан с общей проблемой отношения диалогов Платона к исторической действительности. Представляют ли они собою полиостью вымышленные ситуации, или в основе их лежат действительно имевшие место беседы Сократа с указанными в диалоге лицами? На эти, как и на многие другие, возникающие в связи с творчеством Платона вопросы вряд ля будет дан когда-нибудь исчерпывающий и точный ответ. Но интересное замечание в диалоге Платона «Теэтет» может навести нас до некоторой степени на мысль о том, как создавались диалоги, подобные платоновским (а может быть, и некоторые из диалогов Платона). В этом диалоге встречаются ученики Сократа: Евклид и Терпсион. Первый из них вспоминает об одной беседе Сократа с известным математиком из Кирены Теодором и талантливым юношей Теэтетом. Евклид замечает при этом, что по памяти он не сможет пересказать всю беседу, ноу него есть запись. Вот каким образом он записал беседу: «... возвратившись домой, я тотчас же сделал набросок для себя, впоследствии же, вспоминая на досуге, дополнял его, и всякий раз, когда приходил в Афины, спрашивал у Сократа о том, чего не помнил, а вернувшись сюда, вносил нювые поправки, и таким образом весь этот разговор почти целиком был мною записан».
Платона говорит сам автор. Так, теория идей, вложенная в уста Сократу в диалогах «Федон», «Федр», «Тимей» и др., принадлежит самому Платону — это четко отмечено учеником последнего Аристотелем. Но философская методология, принципы доказательства, приемы анализа понятий, в частности, унаследованы, очевидно, в значительной мере от Сократа, как и налет мистицизма на многих его произведениях.
Один из самых замечательных в художественном отношении диалогов, «Федон», вводит нас в обстановку последних часов жизни Сократа. Начало диалога, в котором выступают Эхекрат, близко стоявший к Платону философ-пифагореец, и ученик Сократа Федон, полно сдержанного трагизма. Ответив на вопросы собеседника, Федон подробно передает беседу Сократа с его учениками в день, когда философ должен был умереть.
«Находясь при этом,— рассказывает Федон,— я пережил удивительные ощущения. Жалость не охватывала меня, присутствующего при смерти столь достойного мужа. Он казался мне спокойным и счастливым, о, Эхекрат, как в поведении, так и в речах: так бесстрашно и благородно оканчивал он свою жизнь. Мне казалось, что не без божественного провидения отходит он в Аид, но что, и придя туда, он будет благоденствовать, как никто другой... Просто странное чувство и какое-то необычайное смешение наслаждения и одновременно страдания было во мне, сознающем, как скоро пройдут те мгновенья, которые отделяют его от смерти...»
В тот день ученики собрались ранее обычного к афинской темнице, где был заключен их учитель. Это были выдающиеся граждане и богатые люди, некоторые со свитой (это видно из того, что, когда жена Сократа Ксантиппа начала рыдать и причитать о том, что в последний раз ученики пришли к Сократу, тот, посмотрев на Кри-тона, сказал: «Критон, пусть кто-нибудь отведет ее домой». И ее увели некоторые из сопровождавших Критона, громко плачущую и бьющую себя в грудь).
Последняя беседа Сократа была посвящена доказательству вечности и бессмертия души. Вначале Сократ высказывает мнение, что смерть желанна для философа, но приводит причины, по которым самоубийство не является допустимым. Завязывается спор; в него вмешивается палач, предостерегающий Сократа, что столь оживленная беседа возбудит его организм и сделает смерть для него мучительной; но Сократ, тем не менее, настаивает на продолжении спора. Тезис Сократа заключается в том, что жизнь философа есть приготовление к смерти; последняя же представляет собой отделение души от тела. На вопрос фиванца Кебета, каковы доказательства того, что душа не погибает вместе с телом, Сократ приводит пять доводов. Они раскрываются на протяжении всего диалога — их обычно обозначают как циклический, или физический довод (так как мы сталкиваемся с переходом от жизни к смерти, - здесь должен быть и переход от смерти к жизни; в самом деле, если бы не было такого цикла, то первый процесс привел бы к всеобщей смерти); платонический, или психологический довод (бессмертие души вытекает из того, что познание является припоминанием, наши идеи являются врожденными свойствами души); метафизический (только то, что является сложным, подвержено распаду. Идеальный мир божествен и неделим, видимый же мир смертен и подвергается распаду. Душа-есть часть идеального мира, тело — земного. Помимо того, если тело может быть надолго сохранено путем бальзамирования, сколь дольше должна сохраняться душа!); этический до вод (душа не является гармонией, ибо последняя не могла бы существовать до появления частей, ее составляющих; кроме того, порок, являющийся дисгармонией, не мог бы существовать в душе, управляющей телом); и последний — и деальный (предполагая существование идей и того, что предметы являются таковыми лишь в той мере, как они причастны к этим идеям,— а идея не допускает своей противоположности,— мы вынуждены прийти к выводу, что душа, являющаяся основой жизни в теле, не может быть подвержена смерти, являющейся противоположностью жизни; поэтому душа бессмертна).
— огромна; греки населяют лишь малую ее часть, от Фасиса до Геракловых столбов (Гибралтара), как муравьи вокруг болота или лягушки. Местом нахождения земли является середина неба. Люди живут в туманной впадине на поверхности земли; однако таких впадин несколько; главной из них является Тартар, откуда вытекают и куда впадают все реки. Из этих рек самыми главными являются Океан, Ахеронт, Пирифлегетон и Коцит. Туда прибывают души умерших на суд, и те, кто жил достаточно честной жизнью, отправляются на берега Ахеронта для очищения; души же безнадежных грешников ввергаются в Тартар навеки. Остальные, чьи грехи не являются неискупимыми, посылаются в Тартар и находятся там до тех пор, пока их не простят пострадавшие от них. Те же, кто прожил святую и праведную жизнь, живут на вершинах земли в вечном блаженстве.
Закончив беседу, Сократ спокойно удалился в другую комнату для омовения. Простившись с детьми, которым он сделал последние наставления, он приказал подать ему чашу с ядом.
«Сократ принял ее, и с видом чрезвычайно спокойным, без малейшего трепета, не изменившись в цвете лица, но по обыкновению пристально посмотрев на слугу, спросил: «Что думаешь ты об этом напитке? Можно ли им сделать возлияние какому-нибудь божеству или нет?» Тот ответил: «Мы приготовляем лишь столько, сколько нам кажется достаточным для нашей цели». «Понимаю,— говорит Сократ,— но ведь молить богов о благоразумном переселении отсюда туда и позволительно и — должно; так вот и я молюсь, чтобы так было». Сказав это, он поднес чашу к устам и без всякого принуждения, весьма легко выпил ее. До этой минуты многие из нас кое-как могли удержаться от слез; но когда мы увидели, что он пьет, что он выпил, то уже не в силах были владеть собою; у меня самого с силой ручьями полились слезы, так что я закрылся плащом и оплакивал свою участь,— да, именно свою, а не его, потому что лишался такого друга. Критон же еще раньше меня встал, не чувствуя себя в силах удержать слезы; а Аполлодор, как прежде не переставал плакать, так и теперь своими рыданиями и воплями тронул всех присутствующих — но не Сократа. «Что вы делаете, странные люди,— сказал он.— Я именно для этого удалил женщин, чтобы они не произвели чего-нибудь подобного, ибо слыхал, что следует умирать в покое; так будьте же спокойными и терпеливыми». Услыхав это, мы устыдились и сдержали слезы; а он ходил, и, почувствовав, что его ноги отяжелели, лег навзничь, как советовал ему слуга. Тогда слуга, подавший яд, ощупывая Сократа, некоторое время наблюдал его ноги и бедра, потом сильно сжал ему ногу и спросил, чувствует ли он. Сократ отвечал, что нет. Тогда тот стал ощупывать бедра и показывать нам, восходя таким образом все выше, как он холодеет и вытягивается. Сократ и сам осязал себя и сказал, что, когда дойдет ему до сердца, он умрет. Между тем начала холодеть у него уже нижняя часть живота. Тогда, раскрывшись (ибо он был покрыт), он сказал (это были его последние слова): «Критон, мы должны Асклепию петуха, не забудьте отдать его» 10 «Будет сделано,— отвечал Критон; но подумай, не хочешь ли ты еще что-нибудь сказать?» На этот вопрос уже не было ответа; но немного спустя он вздрогнул. Тогда слуга раскрыл его: глаза его были неподвижны. Видя это, Критон закрыл ему глаза и рот.
Таков был конец нашего друга, человека, можно сказать, самого лучшего как между известными нам современниками, так и вообще мудрейшего и справедливейшего».
«Федон» — своеобразное философское завещание Сократа — представляет собой попытку заглянуть по ту сторону границы, отделяющей жизнь от смерти. По своим художественным достоинствам он может быть смело поставлен в ряд с лучшими произведениями классической греческой трагедии — искусство автора достигает здесь величайшей силы. В самом деле, десятки веков отделяют нас от описываемого события, но Платон увлекает нас вновь в афинскую темницу, и мы вновь видим закат солнца, предвещающий смерть Сократа, философа, прощающегося с близкими и бестрепетно выпивающего чашу с ядом, и настроение глубокого и подлинного трагизма, разлитое по всему диалогу, охватывает вас. Диалог драматичен в высшей степени. Оживленная веселость, с которой Сократ ведет эту беседу, сменяется иногда настроением мягкой грусти, когда он, обращаясь к любимым ученикам, вдруг вспоминает о том, что было столь близко и неотвратимо. Но тут же находилась у него шутка, и беседа возобновлялась.
Спорящие с Сократом ученики ведут обсуждение абстрактной философской проблемы внешне спокойно и сдержанно, и только изредка вмешивается в беседу, прерывая ее, сама смерть, присутствующая здесь в лице палача афинской тюрьмы. Наконец, она вторгается в последний раз, и Сократ умирает, самой смертью одержав высокую моральную победу.
Мы убеждаемся в том, что каждая деталь диалога тщательно продумана. Вероятно, и форма его (рассказ Федона, воспроизводящий последнюю беседу Сократа) избрана потому, что сам Платон не мог вследствие болезни присутствовать при последних часах жизни Сократа, и такая форма должна была казаться самой уместной. Сценический фон предельно ясен: описано раннее утро, ученики, дождавшиеся открытия тюрьмы и освобождающие от оков учителя, Федон, сидящий справа у ложа Сократа на маленькой скамеечке, беседа, длящаяся до заката, трагическая обстановка прощания с друзьями и близкими, в которой хладнокровие сохраняет только один — Сократ. За внешней сдержанностью формы скрывается колоссальное напряжение чувств, богатство эмоций. Эта внешняя сдержанность проявляется также в том, что диалог не содержит и намека на осуждение или негодование в адрес осудивших Сократа — все это было бы недостойно памяти последнего; кроме того, художественный эффект здесь усиливает полемический, судьи Афин осуждены самим искусством Платона, с такой силой нарисовавшего мученическую смерть своего ни в чем не повинного учителя.
Последняя беседа Сократа была его лебединой песнью — и мы действительно находим такое сравнение в драме «Федон». Речь об этом заводит сам Сократ, утверждая, что лебеди «поют и в обычное время, а почувствовав приближение смерти, поют дольше и сильнее всего,— на радости, что они отходят к богу, которому служат». «Я считаю и себя слугой того, кому служат лебеди, жрецом того же самого бога...» 11
«Федон» содержит в себе все важнейшие особенности художественного мастерства Платона. Стиль его самобытен и прост, мы не найдем здесь следов влияния риторической теэрии софистов... Это устная речь, непринужденная и чистая, спокойно текущая и изобилующая множеством междометий, частиц, служебных слов, вставных и вводных предложений, служащих для передачи самых тончайших оттенков смысла, самой интонации говорящего, его настроения. Платон то незаметно изменяет течение речи, то вдруг сталкивает противоположные понятия и мнения, то неожиданно делает такие заключения, которые заставляют проверить весь ход предыдущего рассуждения или ставят оппонента в крайне затруднительное положение. Мысль иногда оказывается для нас темной. Вся тончайшая паутина рассуждений, в которой мы находим большое количество аллегорий, сравнений, мифологических образов (несомненная дань времени), была рассчитана на вкус тогдашнего утонченного ценителя изящного слова.
«Федоне» рассказ прерывается посредине реконструируемого Федоном диалога: Эхекрат— слушатель Федона — обменивается с рассказчиком своими мыслями, и тем самым автор дает возможность читателю глубже вникнуть в существо спора и отдохнуть от абстрактных рассуждений; затем рассказ возобновляется вновь.
Каждый из диалогов Платона совершенно самостоятелен, представляет собой законченное целое. Поэтому-то так трудно определить порядок, в котором они были написаны.
Платон был замечательным мастером литературного портрета. Во всех его произведениях мы видим Сократа как живого, с его характерным взглядом исподлобья, оживленным выражением лица (курносого и некрасивого, с маленькими глазками и большим шишковатым лбом — по словам Алкивиада, он напоминал Силена, веселого и безобразного бога), со свойственной только Сократу улыбкой, ядовито-иронической или добродушно-шутливой. В диалоге «Пир» среди прочих особенно замечателен портрет Алкивиада, в полупьяном виде он врывается в кружок беседующих и начинает превозносить Сократа до небес.
Среди действующих лиц диалогов мы сталкиваемся со многими учениками Сократа, но один из них упоминается крайне редко и нигде не является говорящим лицом — это сам Платон, их автор. Тем самым философские проблемы, разрешаемые в них, и вся система взглядов выглядят более объективной, как нечто независящее от автора.
В диалогах Платона выступают исторически существовавшие философы, ученые, общественные деятели — современники Сократа. Иногда диалог Платона оказывается единственным источником, из которого мы узнаем о характере научной или общественной деятельности того или иного лица. Но все диалоги обязательно содержат элементы учения самого Платона.
— вопросе об отношении сознания к бытию — Платон решительно и полностью отдал приоритет сознанию, духу, как первичному и вечному по отношению к материи, тленной и преходящей с его точки зрения. К этому основному положению философского идеализма Платон пришел постепенно. Значительное влияние оказала на него система взглядов философа Кратила, который из учения Гераклита о том, что все течет и ничего постоянного в мире нет, делал совершенно неправильный вывод о невозможности высказать какое-нибудь суждение о реальном мире (Аристотель в «Метафизике» сообщает, что сам Кратил, последовательно осуществляя принцип своей философии в жизни, в конце концов перестал говорить и только шевелил пальцем). Основываясь на теории Кратила, Платон пришел к выводу, что наука не должна искать объектов для исследования в чувственном реальном мире. Предметы этого мира обязаны сами своим существованием особым сверхчувственным прообразам или первопричинам, находящимся вне чувственного мира. Так Платон создал краеугольный камень своей философской системы — теорию идей (откуда ведет свое начало термин идеализм). Согласно Платону, существуют вечные, неизменные, всегда равные самим себе образы — идеи, первоначальные формы всеобщего и вечного бытия; они есть то, что является вечным и постоянным в каждой конкретной вещи12. Вот эти идеи и являются истинно, подлинно сущим, тогда как предметы материального мира только бывают, т. е. являются тленными и постоянно изменчивы. Число этих идей бесконечно: совокупность их образует истинный мир. Предметы реального мира находятся в «общении» с этими идеями — этот термин Аристотель критиковал как неточный и неопределенный.
Измышленный Платоном потусторонний мир имеет своей вершиной обожествленную идею добра («Государство»). Души людей вечны и являются частью идеи божества, будучи созданы последним; они заключены в теле как во временной темнице. В душах гнездятся воспоминания об общении с извечным миром идей, которым правят Зевс и олимпийские боги; чем богаче духовная жизнь человека, тем светлее эти воспоминания.
Совершенно естественно философский идеализм Платона перерастает в религиозное учение со всеми его нелепыми суевериями, отказом от научных принципов исследования, догматизмом и априорностью суждений. Характерно, что Платон был глубоко религиозным человеком, причастным к элевсинским мистериям богини Деметры, ревностным служителем культа Дельфийского Аполлона.
Доказательства, привлекаемые Платоном в подтверждение его учения, зачастую основаны на грубых логических ошибках. Так, в «Федоне» предсуществование души доказывается тем, что познание является припоминанием врожденных душе идей, но припоминание, в свою очередь, обусловлено, согласно Платону, тем, что душа, предсуществуя, была причастна к миру истинного познания, миру идей! Итак, бессмертие души доказывается при помощи довода, предполагающего ее бессмертие...
им, очевидно, от Сократа— Аристофан зло насмехался над этой стороной учения Сократа в «Облаках» (см. выше, стр. 198) — тогда, когда Платону было всего 5 лет.
В литературном наследстве Платона художественный образ и философская идея выступают в редком и своеобразном единстве. Как и Сократ, Платон чтит народные верования и широко использует мифы для подкрепления или даже доказательства своих положений, для того, чтобы образно и ярко представить свою мысль. Так, чтобы показать, как загрязняется и обрастает пороками душа в своем земном существовании, он использует миф о Главке 13. В «Государстве» (X, 611) он замечает, что «видящие морского Главка нелегко могли бы узнать его прежнюю (т. е. человеческую) природу, так как одни части тела у него обезображены волнами, а другие обросли раковинами, морскими травами и камнями».
Платон-поэт и Платон-философ неотделимы друг от друга; свойственное поэзии образное восприятие мира ярко проявляется в сравнениях Платона. Сократ сравнивает себя то с оводом, то с электрическим угрем, то с пчелой, оставляющей свое жало в теле укушенного. Поэт сравнивается с магнитом, притягивающим к себе людей, как звенья железной цепи («Ион»). Чтобы яснее представить пропасть, которая, по его мнению, отделяет «истинное» знание от «кажущегося», Платон прибегает к знаменитому образу пещеры («Государство»): люди напоминают скованных узников, сидящих в пещере спиной к выходу. -Позади них находится источник света и на освещенной ргнем стене они видят тени людей с различными предметами в руках, движущихся вне пещеры; но они никогда не увидят ни самих предметов, ни людей, их несущих.
Идеалистической философской системе Платона соответствуют реакционные взгляды на общество! развитые им в диалоге «Государство». Демократию Платон ненавидел всей душой и считал, что обществом должны править «лучшие»; удел остальных — быть вьючным скотом, обеспечивающим производство материальных благ для «лучших» и «доблестных». Институт рабства является необходимой основой государства, по Платону. Эти идеи по сути дела не были новы, и их разделяли до Платона пифагорейцы, а также те, кем эти идеи были осуществлены на практике. Однако Платон дал этим идеям некое философское обоснование. Мысль его заключается в том, что общество или государство есть организм: правильное соотношение частей и функций их ведет к гармонии и благу — конечной цели жизни общества. Высшим, правящим сословием государства должны быть философы — люди, достигшие вершин «диалектического» развития ума. Вторым по значению должно быть сословие воинов, ведущих борьбу со всеми, кто выступает против идеального государства. Наконец, третье сословие — основание общественной пирамиды — должно доставлять материальные блага всему обществу. Сословие воинов должно иметь общую собственность, чтобы ничто не отвлекало его членов от выполнения главной задачи. Дети в этом «идеальном» государстве воспитываются в общественных учреждениях. Основными предметами, преподаваемыми детям, должны быть гимнастика и музыка; для совершеннолетних — математика. К 30 годам наиболее одаренные заканчивают знакомство с циклом философских наук. Занятия поэзией строго ограничены в этом государстве; из числа поэтов, разрешенных к чтению, исключен Гомер, как сообщающий недостаточно благочестивые представления о богах. Маркс в «Капитале» метко заметил, что идеальное государство Платона на практике «представляет собой лишь афинскую идеализацию египетского кастового строя» 14.
Ленин писал в «Философских тетрадях»: «Идеализм первобытный: общее (понятие, идея) есть отдельное существо. Это кажется диким, чудовищно (вернее, ребячески) нелепым. Но разве не в том же роде (совершенно в том же роде) современный идеализм, Кант, Гегель, идея Бога?»15 Краткое замечание В. И. Ленина исчерпывающе раскрывает нелепость с научной точки зрения идеализма как мировоззрения — в том числе и идеализма Платона.
Значение литературного наследства Платона тем не менее нельзя недооценивать и обходить молчанием хотя бы потому, что под его влиянием находились самые различные системы философского идеализма на протяжении долгих веков. Даже теперь многие представители зарубежной реакционной философии возрождают «обветшалые платоновские идеи под лозунгом: «Назад— к Платону» 16.
Будучи классическим основанием идеализма, система взглядов Платона дает материал для борьбы против идеалистов всех времен, вплоть до Лейбница, Канта и Гегеля, не перестававших восхвалять Платона и восхищаться им. Известно, что идеалист Шопенгауэр прямо называл себя учеником Платона.
Небезынтересно знать, учитывая всю реакционность и косность философских взглядов Платона, что его сочинения одновременно часто оказываются единственным источником для восстановления теорий философов-материалистов, сочинения которых утрачены (например, Протагора).
Аристотель
Величайший философ древней Греции Аристотель родился в 384 г. до н. э. в г. Стагира, на севере Греции. Его отец, Никомах, был врачом при дворе македонского царя Аминты II. Врач, естествоиспытатель и ученый в те времена объединялись в одном лице и Аристотель унаследовал от отца интерес к естественным наукам, который сохранил до конца своих дней.
С367 до 347 г. до н. э., на протяжении 20 лет, он оставался учеником и сотрудником Платона в основанной последним Академии. Память своего учителя Аристотель впоследствии высоко чтил. После смерти Платона Аристотель занимался научной деятельностью в Атарнее в Мизии (М. Азия) и преподавал в Митилене на Лесбосе, пока не был приглашен в 342 г. до н. э, македонским царем Филиппом II на должность воспитателя наследника престола — будущего знаменитого полководца Александра.
С 335 г. Аристотель живет в Афинах, где преподает в гимназиу-ме, посвященном' Аполлону Ликейскому, или, как его просто называли, в «Ликейоне» (отсюда происходит слово «лицей»). Свои лекции он читал дважды в день, утром и вечером: утром —-для узкого круга учеников лекции о сложных философских проблемах (акро-аматические лекции), вечером — для смешанного круга лиц, освещая в популярной форме элементы этики, риторики, диалектики (эксотерические лекции). В отличие от Платона, Аристотель не вел беседы, а читал лекции, которые его ученики записывали. Очевидно, ряд дошедших до нас сочинений философа представляет собой такого рода запись. Умер Аристотель в 322 г. до н.. э. на острове Евбея.
Аристотеля Феофраст завещал некоему Нелею, который спрятал их в погребе, где они пролежали около 130 лет. Пострадавшие от времени, они в конце концов попали в Рим, где были изданы в 60—50 гг. до н. э. грамматиками Андроником Родосским и Тираннионом.
Сочинения Аристотеля подразделяются на несколько групп:
а) курсы наук, бывшие предметом специального образования, туда входит знаменитый «Органон» (дословно — «орудие»), т. е. сочинение по теории научного доказательства. Здесь излагается учение формальной логики. В «Органон» входят «Категории», «Об истолковании», «Аналитики» (учение о силлогизме);
б) естественнонаучная группа сочинений, куда входят работы по зоологии («История животных», «О частях животных», «О рождении зверей» и т. п.), книги по физике, понимаемой как наука о принципах бытия (сюда входили и сочинения по метеорологии —«О ветрах», «О небе», «Акустика» и многие другие);
в) этические сочинения, наиболее знаменитым из которых является «Никомахова этика». Так как политика, или учение о государстве, считалась частью этики, к. ним присоединяется большой теоретический трактакт «Политика»;
«Риторика», в 3-х книгах, и «Поэтика», в 2-х книгах, сохранившаяся в фрагментарном состоянии).
Здесь названы главные группы сочинений Аристотеля. К ним следует добавить чисто философские (в нашем смысле слова) сочинения: «Метафизику» (названа так потому, что в первом издании она находилась после «Физики»), «О душе» и др. Кроме того, Аристотель заготовлял колоссальный материал для своих теоретических трактатов, составление которых он частично поручал своим ученикам (так, им были исследованы конституции 158 греческих государств; из них в 1891 г. было найдено в Египте на папирусе одно — «Афинская полития»,— пожалуй, самое важное из всех подобного рода исследований).
В этих произведениях Аристотель выступает в качестве идеолога рабовладельческого строя. Одни люди от рождения предназначены быть свободными — это эллины; другие, «варвары» — от рождения рабы и должны служить свободным в качестве «одушевленных орудий, вещей». К современной ему демократии он относился со сдержанной неприязнью, видя в ней господство «дурных», «низких» элементов общества. На основе изучения государственного строя различных греческих полисов он пришел к выводу, что существуют три «правильные» формы государства: монархия, аристократия и полития (умеренная демократия). Эти формы имеют тенденцию вырождаться в «неправильные», какими являются соответственно тирания, олигархия и демократия. Последнюю он сближает с «охлократией» — господством черни.
Философские взгляды Аристотеля представляют собой несомненный шаг вперед по сравнению с идеализмом Платона, особенно в той части, где критикуется платоновская «Теория идей». По Аристотелю, эти идеи не существуют сами по себе, а представляют собой только субъективные формы, которые принимает окружающий человека реальный мир. То «общее», что имеется в конкретных предметах реального мира, человек постигает при помощи «понятий», входящих в состав суждения. Источником идей и понятий является реальная действительность. «Критика Аристотелем «идей» Платона есть критика идеализма, как идеализма вообще»17. Но несмотря на то, что Аристотель признавал материю вечной, никем не созданной и никогда не исчезающей бесследно, он все же в качестве конечной формы ввел понятие бога. Колебания между материализмом и идеализмом характерны для всей его философской системы. В. И. Ленин отмечает «беспомощно-жалкую запутанность» Аристотеля «в диалектике общего и отдельного — понятия и чувственно воспринимаемой реальности отдельного предмета, вещи, явления»18.
«Поэтикой». От него сохранилась лишь та часть, где идет речь о трагедии и частично — об эпосе. Изложение здесь ведется в чрезвычайно лаконической форме, сжато и полунамеками. Естественно возникает мысль, что это либо набросок лекций, либо их конспективная запись, сделанная учеником. Скорее всего в основе сохранившегося текста лежит первая книга «наставления о поэтическом искусстве», которое пользовалось среди сочинений Аристотеля особенно большой известностью в древности. Первые строки могут дать представление о проблемах, о которых автор собирается рассказать: «что такое поэзия, каковы ее виды, возможности каждого из них, как нужно составлять сюжеты, чтобы получилось хорошее произведение, а также из каких частей оно составляется, и прочее, что принадлежит этому виду исследования». Трактат представлял собой наставление, имевшее практические цели (древние авторы так и называют его — «техне»). Автор трактата постоянно исходит из соотнесенности поэзии с действительностью, указывая, что все виды поэтического творчества («эпическая и трагическая поэзия, а также комедия и поэзия дифирамбическая, большая часть авлети-ки и кифаристики») воспроизводят действительность. Теория «воспроизведения» или «подражания», как иногда переводят термин «мимесис», могла появиться только там, где искусство драмы достигло высочайшего развития. ЕГэтом сочинении Аристотель достигает иногда вершин теоретического обобщения; но часто мысль оказывается настолько неясной, что допускает самые различные и даже противоположные по смыслу толкования (по поводу определе-ниятрагедии, даваемого Аристотелем, возникла целая научная литература). Исследование ведется главным образом в плане отношения формы и содержания в искусстве (если говорить языком современной науки). Первые главы (1—5) посвящены сущности поэзии в целом, затем следует учение о трагедии (главы 6—22), на рассмотрении эпической поэзии (гл. 23—26) трактат обрывается.
Ставя вопрос об отношении формы и содержания в искусстве («творчестве», поэзии), Аристотель отдает приоритет содержанию, сущности, как главному: «... только люди, связывающие понятие творчества с метром (стихотворным размером.— В. Б.), называют одних —элегиками, других —эпиками, величая их творцами («поэтами») не по сущности воспроизведения, а вообще по метру. И если издадут написанный стихотворным размером какой-нибудь трактат по медицине или естествознанию, то они обыкновенно называют его автора поэтом, а между тем у Гомера и Эмпедокла нет ничего общего, кроме метра, почему первого справедливо называть поэтом, а второго скорее физиологом, чем поэтом» 19. Поэзия противопоставляется Аристотелем прозе, в частности —истории: история рассказывает о действительно случившемся, поэзия же о том, что могло бы случиться. Поэтому «поэзия философичнее и серьезнее истории; поэзия говорит более об общем, а история — о единичном» (под словом «философичнее» здесь надо понимать «более абстрактная, обобщающая»).
Различия между видами поэтического творчества определяются, согласно Аристотелю, тремя моментами: средствами, при помощи которых воспроизводится действительность, качеством самой действительности (что воспроизводится) и способом (характером) воспроизведения. Такими средствами являются ритм, речь и гармония. Всеми тремя видами средств пользуются трагедия и комедия, дифирамбическая поэзия и сочинители номов. Аристотель недвусмысленно показывает при этом, что объектом искусства является человек, человеческие поступки и характеры:
В последних главах сохранившейся части трактата рассматриваются различия между эпопеей и трагедией. Последней уделяется особое внимание: Аристотель дает определение трагедии как жанра, указывает ее составные элементы — фабула, идеи, композиция, специфические приемы (перипетия, страдание, узнавание), рассматривает трагедию в развитии, последовательно перечисляет все нововведения, отмечает нарастающий перевес диалога над хоровыми партиями, начиная с исчезновения «веселой речи» сатировского хора... Как справедливо отмечают, мы видим здесь конкретное приложение основной философской идеи Аристотеля: развитие осуществляется и обнаруживает «природу» явления —т. е. внутреннюю форму, заложенную в нем как конечная цель 20
«поэту следует быть больше творцом сюжетов, чем стихотворных размеров». Точно так же, рассматривая воздействие-трагедии на зрителя, он замечает, что эффекты трагедии могут быть результатом сценических средств, но могут «возникать и из самого состава событий, что имеет преимущество и составляет признак лучшего поэта» (гл. XIV).
Для эстетики Аристотеля, в общем материалистической, свойственно предъявляемое искусству требование выражать типическое, а не натуралистически копировать действительность; так только и следует понимать термин «воспроизведение» (или «подражание», «мимесис»), употребляемый Аристотелем.
Наибольший спор в науке вызвало аристотелевское определение трагедии, истолкование которого представляет серьезные трудности вследствии его лаконичности и—в известном смысле — неясности. «Трагедия есть воспроизведение действия серьезного и законченного, имеющего определенную величину, (воспроизведение) при помощи услаждающей речи, (причем) различными ее видами порознь в отдельных частях (трагедии),— воспроизведение действием, а не рассказом, производящее посредством сострадания и страха очищение подобных страстей» (Поэтика, гл. VI).
Что понимает Аристотель под термином «очищение» (по-гречески — катарсис), как можно понимать сущность того воздействия трагического искусства на человека, которое здесь имеется в виду,— является до настоящего времени загадкой. Различные предположения и догадки не переставали появляться в науке, начиная с XVIII в., но до сих пор ни одна из существующих «теорий катарсиса» не^является общепринятой. Сам термин «катарсис» употреблялся в греческом языке времен Аристотеля в самых различных контекстах, вплоть до религиозных и медицинских. Согласно учению гиплократовской школы врачей, болезнь есть нарушение гармонии телесных соков, ведущее к кризису, в котором, в случае выздоровления, болезненный сок удаляется. Само лечение должно вызвать кризис в условиях, которые должны привести к выздоровлению: происходит как бы «очищение» человека. Сам Аристотель в «Поэтике» (VIII, 7, 4) указывает, что музыка применяется в медицинских целях для «очистительного», «катартического» действия, добавляя, что подробнее о катарсисе будет сказано в «Поэтике».
«медицинскую теорию» катарсиса. Сущность ее заключается в том, что «очищение» от аффектов жалости и страха, как результат искусства трагедии, представляет собой естественную реакцию, возникающую в душе зрителя, глубоко, переживающего трагедию: эти переживания вызывают кризис, естественную разрядку, подобную той, которая возникает при разрешении горя в слезах 21.
Существуют и иные теории катарсиса — этическая (трагедия способствует нравственному очищению души), религиозная и другие.
Теоретики классицизма считали Аристотеля основателем теории «трех единств», необходимо присущих трагедии,— единства действия, времени и места. Единству действия Аристотель действительно придавал большое значение. В главе VIII «Поэтики» Аристотель писал: «Сюжет, воспроизводящий действие, должен быть воспроизведением одного и притом цельного действия, и части событий должны быть так составлены, чтобы при перемене или отнятии какой-нибудь части изменялось и приходило в движение целое, ибо то, присутствие чего незаметно, не есть органическая часть целого». Что же касается единства времени (понимаемого в том смысле, что трагедия должна обнимать собой события, совершающиеся в одни сутки), то Аристотель признает его в тенденции, отмечая, что трагедия стремится уложиться в «один оборот солнца»... О единстве места он вообще не говорит, но в практике греческой трагедии оно в основном соблюдалось.
Глубокий анализ сущности, целей и средств искусства, который мы находим у Аристотеля в сохранившейся части «Поэтики», оставался непревзойденным на протяжении долгих столетий: он лег в основу европейской эстетики, начиная с времен позднего Возрождения. Трактат Аристотеля стоит первым в той замечательной серии, среди которых, наряду с «Поэтическим искусством» Буало Депрео, «Лаокооном» Лессинга и др., почетное место занимает сочинение Н. Г. Чернышевского «Эстетические отношения искусства к действительности». Многие положения Аристотеля в ряде вопросов сохраняют свое значение и для наших дней.
Примечания.
2. По свидетельству Аэция (1, 3, 11—12), Гераклит устранил из вселенной покой и неподвижность и утверждал, что «от погасания огня образуются все вещи. А именно, сперва самая плотная часть его, стягиваясь, становится землею, затем земля, распускаясь от действия огня, становится водой, по своей природе вода же, испаряясь, делается воздухом. С другой же стороны, мир и все тела уничтожаются огнем в мировом пожаре». Подобные представления древнегреческих мыслителей о природе хотя и носят наивный характер, но в них отчетливо выражен как материалистический взгляд на природу, так и диалектический подход в истолковании изменений, происходящих в природе».
3. В. И. Ленин. Соч., т. 38, стр. 47.
4. В. И. Ленин. Соч., т. 14, стр. 117.
5. В. И. Ленин. Соч., т. 14, стр. 339.
7. К ним присоединяется некоторое количество писем (6 или 8), признаваемых критикой за подлинные.
8. Ксенофонт допускает неточность, употребив слово «никогда».
9. В одной из передовых статей «Новой Рейнской газеты» молодой Маркс назвал Сократа «олицетворением философии».
10. Это, вероятно, самый жуткий по трагической двусмысленности образец сократовской иронии — петуха Асклепию жертвовали больные после выздоровления.
12. В «Метафизике» Аристотель так определяет идеи Платона: «Платон допустил, что всеобщее относится не к чувственно познаваемому, а к чему-то иному, ибо всеобщее понятие о чувственном, вследствие его постоянного видоизменения, невозможно. Это-то всеобщее он и назвал идеями вещей...» (1,6)
14. К. Маркс. Капитал, Соч., т. 23, стр. 379.
15. В. И. Ленин. Соч., т. 38, стр. 302.
«История философии», т. I, АН СССР, 1957, стр. 110.
17. В. И. Ленин. Соч. т. 38, стр. 278.
18. Там же, стр. 366.
19. Эмпедокл — греческий философ V в. до н. э., сочинения которого («O природе», «Очищения») были написаны стихами.
20. Б. В. Казанский. Аристотель о началах трагедии, Вестник ЛГУ, № 7, 1947, стр. 79.
«История греческой литературы», т. II, Изд АН СССР, 1955,стр. 215.