Элегическая поэзия
Фольклорными предшественниками греческой элегии, возникшей в Ионии в начале VII в. до н.э., были похоронные плачи - трены, исполняемые, согласно поэтической традиции, под аккомпанемент флейты. Народные похоронные плачи всегда дидактичны, так как содержат наставлений живым сородичам и напутствия в загробной жизни покойнику. Возможно, что в устной традиции плачей возник их определенный песенный ритм, перешедший затем в литературу в форме элегического дистиха, обязательного размера литературной элегии и эпиграммы.
Уже греческие филологи терялись в догадках о происхождении элегии и не могли сказать ничего определенного о создателях литературной элегии. Вероятно, она создавалась постепенно в процессе поисков форм и средств обращения старшего по возрасту и положению к младшим с целью поучения и наставления. Первые поэты использовали в своих элегиях дидактический элемент похоронных плачей и сохранили также обязательное для них обращение к одному или нескольким адресатам, небольшой объем и четкий выразительный ритм. Однако скорбная тема плача стала в элегиях лишней, ее заменило новое актуальное содержание, порожденное событиями реальной действительности. Литературным образцом для ранней элегии была эпическая поэзия. Элегия сохранила эпический язык, дополненный новыми ионийскими формами. Возникнув в Ионии, элегия быстро завоевала признание во всех областях Греции.
Древнейшим элегическим поэтом греки считали Каллина, старшего современника Архилоха. Каллин жил в Малой Азии и был уроженцем ионийского города Эфеса. В дошедших до нас отрывках поэт обращается к молодежи своего родного города с призывом спасти родину от вражеского нашествия. В первой половине VII в. до н.э. в Малую Азию с севера вторглось племя киммерийцев. Каллин говорит о "пламени ярой войны", которое охватило все соседние земли и близится к Эфесу. Призыв поэта переходит в наставление: смерти никто не избегнет, но лучшая смерть - гибель в бою за родину, "за малых детей, за молодую жену". Примером для юношей должен стать доблестный воин, который "единый творит воинов многих дела". Образ такого воина - пример для подражания - Каллин заимствует из гомеровского эпоса и находит его в образе Гектора.
Тема защиты родины звучит в элегиях Тиртея, спартанского поэта второй половины VII в. до н.э. Тиртей призывает граждан Спарты беречь родину, так как с ее благосостоянием связаны свобода и счастье всех спартанцев. Гарантия безопасности - твердость воина в бою:
Славное дело - в передних рядах со врагами сражаясь, Храброму мужу в бою смерть за отчизну принять.
Единство, основанное на родовой связи сородичей, в элегиях Тиртея вытесняется новым единством граждан одного полиса, города-государства, родины. Большинство гомеровских героев сражалось ради личной славы и добычи. Тиртей внушает согражданам идею массового героизма во имя отечества и народа. Среди сохранившихся отрывков Тиртея есть изложение основ спартанского "благозакония". Ему приписывали маршевые песни, с которыми спартанцы шли в бой даже в позднейшие времена.
Каллин и Тиртей еще не являются певцами личных чувств. Их политические элегии выражают мнение коллектива, к которому принадлежали (может быть, даже возглавляя его) эти поэты.
Около 600 г. в городе Колофоне, в Ионии, жил поэт Мимнерм, которого греки называли создателем любовной элегии. По рассказам, в честь своей возлюбленной он сочинил сборник элегий, озаглавленный ее именем - "Нанно". Но фрагменты этого сборника указывают на повествовательно-мифологический характер его элегий, в них нет даже намека на какие-то субъективные чувства. Другие известные отрывки элегий Мимнерма посвящены рассуждениям о быстротечности жизни. Гомеровское сравнение кратковечности человека с листьями на деревьях Мимнерм использует для противопоставления страданий старости радостям юности. В другом фрагменте перечисляются блага жизни; первым названа "золотая Афродита", то есть любовь.
Лучший удел человека, по мнению Мимнерма, не переступать порога старости:
Час роковой настает, - и являются черные Керы К людям: у первой в руках - старости тяжкий удел, Смерти удел - у другой. Сохраняется очень недолго Сладостный юности плод солнце взошло, - и увял. После ж того, как пленительный этот окончится возраст, Стоит ли жить? Для чего? Лучше тотчас умереть!
Возможно, эти элегии были размышлениями поэта, грустившего о прошлом и уставшего под бременем настоящего, то есть предвосхищали современные элегии. Но подобные настроения характерны для поколения Мимнерма, которое сложило оружие и покорно приняло в свои города иноземных правителей, лишь изредка вспоминая с грустью о былой славе Ионии.
К началу VI в. до н.э. кризис ионийской культуры стал очевидным. Ионийские города (Милет, Эфес, Колофон) попали под власть Лидии, а затем были завоеваны Персией.
В это же время в материковой Греции выдвигается город Афины, объявивший себя наследником малоазийской Ионии и претендующий на роль "первой страны средь ионийских земель". Эти гордые слова принадлежали глашатаю афинской славы поэту Солону (640-560 гг. до н.э.), все творчество которого проникнуто верой в высокое назначение его родины:
Родина наша не сгинет вовеки по воле Зевеса И по желанью других, вечно бессмертных богов Ибо над нею Афина Паллада, могучая сердцем, Гордая мощным отцом, руки простерла свои.
Подобно элегиям Каллина и Тиртея, стихи Солона являются его публичными политическими выступлениями. Но его поэзия теснейшим образом связана со всем обликом поэта - государственного деятеля, делившегося со слушателями-согражданами своими планами и размышлениями.
В дни молодости поэта основным соперником и конкурентом Афин был соседний город Мегары, где жители рано свергли власть родовой аристократии и где в те времена процветали ремесла и торговля. Во время военного столкновения с соседями афиняне потеряли остров Саламин, а с ним свободный выход в открытое море. Все попытки вернуть Саламин оказались неудачными. Был издан закон, запрещающий под страхом тяжелого наказания всякое упоминание о Саламине. После этого Солон покинул Афины и отправился путешествовать. Но однажды на городской площади у каменного возвышения, откуда обычно обращался к народу глашатай с различными важными известиями, появился незнакомый странник. Заинтересованные афиняне обступили его, он попросил внимания и вдруг стал читать стихи, призывающие к битве за Саламин:
Вестником я прихожу с желанного нам Саламина, Но вместо речи простой с песнею к вам обращусь.. Свое стихотворение странник закончил призывом: На Саламин мы пойдем, сразимся за остров желанный, И прежний стыд и позор с плеч своих снимем долой!
С первых же слов афиняне узнали Солона и слушали его, боясь проронить слово. А затем, воодушевленные его призывом, переправились на Саламин и разбили застигнутого врасплох противника. Из ста стихов знаменитой "Саламинской элегии" дошли до нас всего шесть.
В период ожесточенной борьбы народа и эвпатридов враждующие партии обратились к Солону, самому популярному человеку в Афинах, надеясь, что он сумеет предотвратить нежелательное для всех военное столкновение. О государственных преобразованиях, проведенных Солоном, мы узнаем из его стихов. Поэт переносит нас в суд Времени, куда враги вызвали Солона. Но в защиту последнего выступает сама Мать Земля, так как Солон исцелил ее израненное тело, приказав извлечь из него позорные залоговые столбы. Он разыскал ее несчастных детей-афинян, проданных в рабство за долги, и вернул их родной земле. В другом стихотворении Солон, вновь полемизируя со своими недругами, приписывает себе заслугу предотвращения столкновения между демосом и аристократами в Афинах. Своих врагов поэт образно сравнивает со стаей лающих псов, окруживших исполина-волка.
В своих элегиях Солон неоднократно обращается к гомеровскому наследию. Одно его стихотворение начинается призывом к Музам, но поэт просит у богинь не песен, а счастья. Неожиданная просьба объясняется тем, что поэзия, по словам Солона, лишь часть его деятельности, направленной на завоевание счастья и достижение справедливости.
Солон стремится все понять и объяснить. Как и его современники, он противопоставляет ограниченным возможностям человека беспредельное могущество божественных сил. Но мировоззрение его оптимистично, и основным мировым законом он утверждает Справедливость, отождествляемую им с образом Зевса. По мнению Солона, люди часто забывают о мере, а чрезмерность и пресыщение порождают заносчивость и надменность, за которыми неизбежно следует преступление. Но во имя установления справедливости ни одно преступление не остается ненаказанным, хотя зачастую за преступления предков расплачиваются их потомки. Эти этические догмы, впервые четко сформулированные Солоном, впоследствии найдут полное выражение в трагедиях Эсхила и Софокла.
Поэзия Солона неотделима от его практической деятельности и обращена к согражданам и современникам. Солон считает, что разумная и полезная обществу деятельность не прерывается с наступлением старости. И если Мимнерм пределом человеческой жизни называл 60 лет, Солон считает своим долгом вступить в полемику с ним: "Смерть пусть приходит, когда минет десяток восьмой". Старость несет с собой мудрость, и поэт не стыдится признаться: "В старости с каждым я днем многому снова учусь". Но афинский общественный деятель и поэт никогда не был бесстрастным моралистом или аскетическим проповедником. Все его творчество проникнуто любовью к жизни, принимаемой им во всем ее многообразии.
Поэтому на склоне лет поэт признается: Любы мне и теперь Афродита, Дионис и Музы, Все те, кто людям несут радость - источник утех.
после смерти в число семи замечательных греческих мудрецов и стал героем многочисленных легенд и преданий.
До нашего времени дошел сборник небольших элегий, предназначенных для исполнения на пирах, то есть своего рода застольный песенник. Большинство элегий (около 1400 строк) принадлежит поэту-аристократу Феогниду из Мегар (середина VI в. до н.э.). После поражения аристократической партии у себя на родине Феогнид скитался по всей Элладе. Его стихи в основном сочинены в годы изгнания и проникнуты лютой ненавистью к демократам, ко всем тем, кто не отмечен печатью "благородного" происхождения. Поэзия является для Феогнида лучшим средством увековечить свою ненависть и завещать ее новым поколениям. Он верит в силу и бессмертие стиха:
Песня людская бессмертна. И есть, и была, и пребудет Песнь у людей, пока Феб всходит над черной землей.
- "подлыми". Поэтому с наставлениями в правилах "подлинной доблести" можно обращаться только к аристократам, и лишь им одним доступно обучение. Аристократ должен презирать всех неравных ему по рождению:
Твердой ногой наступи на грудь суемыслящей черни, Бей ее медным бодцом, шею пригни под ярмо!
о суете "всего земного" и мечтам о смерти:
Вовсе на свет не родиться - для смертного лучшая доля.