ВТОРАЯ СОФИСТИКА. ЛУКИАН
Архаистические тенденции и стремление к возрождению былого величия греческой литературы способствовали развитию красноречия и возникновению риторических школ. Основой общего образования вновь объявляется риторическое, конкурирующее с философией. Странствующие ораторы, выступавшие с торжественными публичными речами на народных или религиозных праздниках, называли себя софистами, подчеркивая этим значение своей профессии и ее историческую преемственность.
Расцвет этой, так называемой второй софистики относится ко II в. н.э., а ее основными центрами явились греческие города Малой Азии. Внешний блеск и театральность таких речей, сочетавшиеся с тщательной отделкой языка и нарочитым подражанием классическим образцам, в первую очередь Демосфену, еще больше оттеняли их полную идейную бессодержательность. Прославленными мастерами второй софистики считались Герод Аттик и Элий Аристид. Последний настолько упивался своим формальным искусством, что даже с полным безразличием относился к тому, где и о чем нужно было говорить. Он в совершенстве владел языком классической художественной прозы и претендовал на роль второго Платона или Демосфена. Современником Элия Аристида был великий сатирик древности Лукиан (117 - около 180 гг. н.э.), которого Энгельс назвал Вольтером классической древности66.
укиан родился в сирийском городе Самосате на реке Евфрате и в детстве не знал греческого языка. Юношей он поступил учеником к скульптору, но затем увлекся риторикой и стал странствующим оратором. Он достиг вершин софистического мастерства, но разочаровался в этом праздном занятии и увлекся философией. Вскоре со свойственным ему пылом он также начал разоблачать несостоятельность философии, как до этого издевался над риторикой, искусством и литературой своего времени. Лукиан много путешествовал, а под старость поселился в Александрии, где занимал пост крупного правительственного чиновника. До нас дошло более 70 произведений Лукиана, различных по содержанию и по жанрам. Некоторые произведения составлены в форме писем, в эпистолярном жанре, очень распространенном среди представителей второй софистики, другие- в форме диалогов, третьи - жанровых сценок и так далее. Как типичный софист, прошедший хорошую школу, Лукиан блестяще постиг все тонкости софистического стиля: безукоризненность внешней отделки, легкость и живость повествования. Но уже в ранних произведениях Лукиана, относящихся ко времени его увлечения софистикой, ощутимо то особое остроумие, в котором предвосхищается будущий сатирик. Почти пародийно звучит энкомий (торжественная речь) - "Похвала мухе". По всем правилам софистического искусства Лукиан славословит обыкновенную муху. Песня мухи напоминает звук "медовой флейты". Храбрость ее выше всякого описания, так как "пойманная... она не сдается, но наносит укусы". Ее вкус следует считать образцовым, ведь она первой стремится "отведать от всего" и "добыть мед с красоты".
Философский догматизм, лицемерие и грубость философов Лукиан разоблачает во многих произведениях. Например, в диалоге "Продажа жизней" Зевс и Гермес бойко распродают с аукциона руководителей философских школ, давая каждому соответствующую характеристику. В послании-памфлете "О философах, состоящих на жаловании", говорится о тех философах, которые играют роль шутов и прихлебателей при знатных покровителях и, рассуждая о нравственности, забывают о ней в применении к самим себе. Особенно беспощаден Лукиан к религии. Его едкая сатира разоблачает отживающую античную религию с ее нелепыми обрядами и многочисленными антропоморфными богами, религиозные суеверия и философское богословие. Не щадит Лукиан и возникающее христианство, в котором видит одно из грубейших суеверий. В коротких диалогических сценках, объединенных общим заглавием "Разговоры богов", Лукиан описывает мифологические ситуации так, как они могли бы представляться современному обывателю. Божественный величественный Олимп, местопребывание древних богов, превращается у Лукиана в захолустье, где ссорятся, обжираются, дерутся, обманывают друг друга и прелюбодействуют глупые, жадные и развратные жители. Подобно кумушкам-соперницам, спорят Гера, жена Зевса, и его любовница богиня Латона. Миф о суде Париса становится пикантной бытовой сценкой встречи хитрого пастуха с тремя красотками. Из мифов о чудесном рождении Афины и Диониса Лукиан делает веселые фарсы с незадачливой роженицей Зевсом в главной роли. Замечательной антирелигиозной сатирой является "Зевс трагический", написанный в менипповом стиле. На Олимпе царит паника, вызванная тем, что на земле идет философский диспут о существовании богов. Каждый из богов говорит в свойственной ему манере, кто в стихах, кто в прозе. Так как никто из богов, даже сам прорицатель Аполлон, не может предрешить исход спора, боги приоткрывают небесные ворота и подслушивают, но ничего не могут понять в бессвязных речах философов. Им остается только утешаться тем, что на свете еще много глупцов, которые не станут сомневаться в их существовании, поэтому доходам богов пока не грозит опасность.
"Богам Греции, которые были уже раз - в трагической форме - смертельно ранены в "Прикованном Прометее" Эсхила,- писал Маркс, - пришлось еще раз - в комической форме - умереть в "Беседах" Лукиана. Почему таков ход истории? Это нужно для того, чтобы человечество весело расставалось со своим прошлым"67.
Тех шарлатанов, которые, обманывая невежественных и доверчивых людей, выдавали себя за спасителей и пророков, Лукиан высмеивает в сатирическом жизнеописании "Александр, или - Лжепророк", пародируя распространенный в то время жанр "жития", и в письме "О кончине Перегрина". Перегрин в поисках славы примкнул к секте христиан, и те "почитали его как бога, прибегали к его помощи как законодателя и избрали своим покровителем". Когда же он почувствовал близость неизбежного разоблачения, то подверг себя самосожжению, чтобы укрепить пошатнувшийся авторитет и инсценировать вознесение.
Много внимания Лукиан уделял литературной критике и проблемам литературного творчества. Среди произведений, целиком посвященных этим вопросам, особенно интересна "Правдивая история" - пародия на фантастические повести, которыми зачитывались тогда любители развлекательного чтения. Герой повести терпит кораблекрушение и попадает на луну. Жители луны воюют с жителями солнца. Герой принимает участие в войне, примиряет враждующие стороны и благополучно возвращается на землю.
Его сатире, остроумной и изящной, недостает глубокого идейного содержания. Конечно, Лукиан неизмеримо выше всех представителей второй софистики, достижения которых он использует наряду с лучшими традициями греческой культуры. Дыхание времени заката античной культуры ощущается также в том, что Лукиан не имеет положительной программы. Он сам формулирует свое нехитрое мироотношение: "Считая все пустым вздором, преследуй только одно: чтобы настоящее было удобно; все прочее минуй со смехом и не привязывайся ни к чему прочно".
Несмотря на сопротивление христианской церкви, сатира Лукиана пользовалась большой известностью. В XV в. с ней знакомится Европа. Лукианом зачитываются итальянские гуманисты, ему подражают Рейхлин и Эразм Роттердамский ("Похвала глупости"), Томас Мор, Сервантес, Рабле и Свифт. В России первым переводчиком Лукиана был Ломоносов.