ЗАКЛЮЧЕНИЕ
1. Итоги.
Подводя итог всей античной литературы, можно сказать следующее.
а) Объективность.
Первое, что бросается в глаза при чтении памятников античной литературы,- это огромная склонность античных писателей изображать главным образом внешний, предметный мир, по сравнению с чем мир субъективных переживаний и мир психический, несомненно, отступают на второй план и многих писателей совсем не интересуют. Этим античная литература резко отличается как от средневековой литературы, в основе которой лежит духовное, спиритуалистическое понимание мира, так и от литературы XVIII и XIX вв., преимущественно посвященной анализу психических переживаний человека.
б) Космологизм.
Античная литература исходит из объективной космологии, в отношении которой и человеческое общество, и отдельный индивидуум являются только более или менее случайными и пассивными придатками.
в) Общинно-родовая и рабовладельческая формация.
Античный мир вырастает из двух первых общественно-исторических формаций, в которых человеческая личность слишком ограничена абсолютизмом либо родовой общины, либо рабовладельческого коллектива. Даже самые передовые писатели защищали в античном мире демократию именно рабовладельческую, поэтому и они имели весьма ограниченное представление об активности человеческого индивидуума и человеческого общества.
г) Пластический мир.
В то же время эта духовная ограниченность античной литературы имела свое огромное преимущество. Отвлекаясь от углубления в субъективную психологию, античная литература обращала пристальное внимание на материальный и телесный мир и рисовала его в максимально красивом и благоустроенном виде. Античный художник всегда как бы ваяет свой художественный образ, и это - начиная от Гомера и кончая последними писателями античного мира. Пластика эта наивна, но ясность, гармоничность и строгость ее образов производят неотразимое впечатление, и эта пластичность осталась неповторимой в последующих веках.
д)Три периода.
Приведенная выше характеристика античной литературы относится главным образом к ее классическому периоду, кульминацию которого нужно находить в V в. до н.э. Доклассичес-кий и послеклассический периоды античной литературы уже не обладают этим стилем и этой идеологией в такой степени, как классический. Доклассический период характеризуется чертами дисгармонии и образами, свойственными первобытной мифологии. Послеклассический период, или эллинизм, является по преимуществу новой литературой по сравнению с классикой. В нем нет классической простоты, строгости и нет ее принципиальной идейности. Здесь очень много сложностей и психологизма. Этот период склонен ко всякого рода формализму и эстетизму, бытовизму и натурализму.
Постепенно, в связи с упадком античности, подготавливается культура средних веков: на Западе Римской империи - европейская, на В остоке - византийская.
2. Античная литература в веках.
а) Средние века.
Античная литература никогда не умирала окончательно. Даже в средние века, то есть в эпоху совершенно иной общественно-экономической формации (феодализм) и религии абсолютного духа (в противоположность земной античности), мы везде встречаем то там, то здесь античные реминисценции. Почти в самом начале средневековья Карл Великий (VIII в.) в своей столице Аахене основывает Академию, сзывая для нее ученых из разных стран, здесь культивируется античная литература и пишутся подражания древним поэтам. В X в. саксонская монахиня Гросвита пишет на латинском языке комедии, хотя и с христианской тематикой, но с использованием стиля Те-ренция. В XII в. основывается Парижский университет, где преподавалось отнюдь не только богословие, здесь изучались латинские авторы - Вергилий, Овидий, Гораций, Цицерон, Лукан, Стаций. В XI-XII вв. в Провансе, на юге Франции, где и вообще сохранялись в известной мере остатки древнеримской культуры, певцы любви и страсти, так называемые трубадуры, использовали любовную лирику Овидия. К тем же векам относится возникновение знаменитых рыцарских романов. Одним из первых был стихотворный роман об Александре Македонском, а затем последовали романы об Энее и о Троянской войне. В "Божественной комедии" Данте кроме Вергилия находим многочисленные образы античных поэтов (Гомер, Гораций, Овидий, Лукан), античной мифологии (все устройство подземного мира, кентавры, судьи Эак, Радамант и Минос, знаменитый Одиссей) и истории (Брут и Кассий как противники императорской власти оказываются в пасти у сатаны).
В течение всех средних веков латинский язык был официальным языком литературы, философии, историографии, законодательства, школы и церкви. В результате этого Европа нового времени познакомилась с античностью по преимуществу в ее римском обличье.
В эпоху Возрождения в связи с ростом буржуазно-капиталистической культуры, на почве которой вырастал небывалый индивидуализм, античность используется в целях укрепления этого индивидуализма, в целях борьбы со средневековым аскетизмом и утверждения на земле сильной, красивой человеческой личности со всеми ее разносторонними стремлениями.
Взоры общества обращаются в прошлое, к Риму и Греции, с их прекрасными очеловеченными богами и не менее прекрасными гармонично развитыми людьми - героями, философами, воинами, писателями, атлетами. Античность является для людей Ренессанса идеалом полной свободы тела и духа, знаменуя собой бурный рост индивидуализма молодой буржуазии с ее вполне светской культурой. Первые шаги Ренессанса полны буйной жажды все понять, все охватить, приобщиться к земной мудрости античного мира.
Огромную роль в познании античности и в широком распространении ее идей играют гуманисты эпохи Возрождения.
"Человечность" - humanitas - понятие чрезвычайно характерное для Ренессанса и неведомое средневековью. Оно воплотило в себе утверждение достоинства личности как чего-то целостного, не расколотого, то есть индивидуума (лат. individuum - "неделимое") со всем богатством его безграничных возможностей. Гуманисты - ученые, большей частью духовные лица, и даже монахи. Но это не должно никого смущать. К науке в те времена легче было приобщиться вблизи церковных стен. В тишине ученого уединения рождались мысли, которые совершат невиданные перевороты в мировоззрении человека Возрождения.
Аббат Петрарка, доктор богословия Иоганн Рейхлин, монах Эразм Роттердамский, кюре и медик Франсуа Рабле, философ-диалектик кардинал Николай Кузанский, каноник Николай Коперник, монах Джордано Бруно менее всего памятны своей причастностью к духовному сословию. Эти "титаны Возрождения" оказали великое революционирующее влияние на культуру новой Европы. Далекие греки и римляне заставляют ученых-гуманистов и писателей внимательно отнестись к своей родной истории, литературе, к своему родному языку, заставляя их сначала подражать, а затем состязаться с античными авторами. Боккаччо (1313-1375) в своей пасторальной поэме "Фьезоланские нимфы" весьма интенсивно использует "Метаморфозы" Овидия. Знаменитый правитель Флоренции Козимо Медичи (XV в.) основал в своем городе Платоновскую академию, где Платон был предметом самого настоящего культа. Внук Козимо, Лоренцо Медичи (XVI в.), является автором известной карнавальной песни "Триумф Вакха и Ариадны". Во Франции сильные античные мотивы звучат в творчестве Ронсара (1524-1585) и других членов так называемой Плеяды, например у Дю Белле, который пишет трактат в защиту французского языка и призывает изучать Овидия, Горация, Катулла, Марциала, Гомера и Вергилия. Античными темами богато в Англии творчество Шекспира (поэмы "Венера и Адонис", трагедии "Антоний и Клеопатра", "Кориолан", "Троил и Крессида", "Тимон Афинский"), а герои его трагедий то и дело пользуются умными и острыми античными образами и суждениями. Ученые-гуманисты создают в эпоху Возрождения самую старую из гуманитарных (опять humanitas - человечность!) наук в Европе - классическую филологию, науку об античности.
обязаны речью Цицерона "За поэта Архия", а также письмами Цицерона к брату Квинту и друзьям, Аттику и Бруту. Начинают вспоминать и греков. В 1397 г. во Флоренцию прибывает из Константинополя грек Мануил Хрисолор, автор одной из первых греческих грамматик. Гуманисты привозят в Италию манускрипты Эсхила и Софокла. С греческого переводят на латинский язык Аристотеля и Платона, Геродота и Фукидида, Диодора и Страбона, Демосфена и Плутарха. Еще в 1363г. был переведен на латинский язык Гомер. Энтузиасты-гуманисты, филологи разыскивают древние рукописи в старых монастырях, пробираются в Грецию через турецкие земли, иной раз с грамотами султана Магомета II, а чаще всего без оных, испытывают тысячи превратностей на суше и на море, готовы пожертвовать жизнью, спасая забытые папирусы.
Кардинал Виссарион, грек по происхождению, оставляет Венеции собрание в 800 манускриптов. Французский король Карл V в 1368 г. создает Луврскую библиотеку, Франциск! в 1529г.- библиотеку в Фонтенбло, а библиотека папы Николая V насчитывает около 5 тысяч великолепных фолиантов. Уже спустя два года после изобретения книгопечатания Альдо Мануччи в 1497 г. издает полного Аристотеля в 52 томах. Во флоренийской Платоновской академии процветают гуманисты во главе с греком Гемистом Плетоном и итальянцами Марсилио Фичино и Пико делла Мирандола. В Болонье на содержание университета и его профессоров тратят 20 тысяч дукатов в год, то есть половину всего городского дохода.
Увлекаются не только античной литературой и искусством, но и политическими идеями древности. Знаменитый Кола ди Риенци дважды (1347, 1354гг.) провозглашает в Риме республику, а себя трибуном и консулом. Петрарка, певец Лауры, увещевает германского императора Карла IV восстановить Римскую империю. Гуманисты-филологи вмешиваются в политику и пытаются воздействовать своим ученым авторитетом на королей. При Генрихе V в Англию приезжает Поджо Браччолини, крупнейший ученый и автор игривых "Фацеций". Чешский Габсбург Карл IV переписывается с Петраркой, приезжающим в Прагу. Эней Сильвий Пикколомини - гуманист, будущий папа Пий II, пишет трактат для воспитания венгерского короля Владислава.
Постепенно, с совершенствованием классической филологии, развиваются критика и комментирование античных текстов, изучение древних надписей и археология. Эразм Роттердамский издает сочинение "О правильном произношении латинского и греческого языков", в котором осуждает новогреческое произношение при чтении древних авторов, проводимое гуманистом Рейхлином. Филипп Ме-ланхтон (XV-XVI вв.) в Германии пишет грамматику, которая с 1525 г. до середины XVIII в. перепечатывалась 84 раза. Жозеф Скалигер закладывает основы научной эпиграфики - учения о надписях. Собрание всех известных античных надписей - латинских и греческих - насчитывает к XX в. более тридцати томов.
Особенного успеха достигает в XVI в. работа по систематизации языкового богатства античных авторов. Во Франции Дени Ламбин (XVI в.)) создает комментарии к Плавту, Лукрецию, Цицерону и Горацию, которыми пользовались целые поколения. Роберт Стефан издает "Сокровищницу греческого языка", переработанную уже в XIX в. Гуманисты-филологи эпохи Возрождения даже и не подозревали, какую искру незатухающей любви к античности заронили они среди своих современников и потомков.
Античность на протяжении нескольких веков становится выразительницей самых сокровенных идей каждого поколения. В эпоху французского абсолютизма Буало издает трактат "Поэтическое искусство" (1674г.), имея перед собой образец Горация и противопоставляя разумность, меру, благородство, стройность формы античной литературы средневековой, "варварской" поэзии (любопытно, что даже великий Ронсар отнесет Буало к "варварам" Возрождения). Безграничность и мощь индивидуума Ренессанса теперь контролируется разумом, служа закону абсолютистской власти. Страсти героев Возрождения умеряются мыслью, окутанной в блестящие покровы декламации античных трагедий Корнеля и Расина. Но уже И. Винкельман возвращается (1764г.) к идеям гуманизма. Для него "свобода... была одной из главных причин расцвета искусства в Греции, где никто не имел исключительного права на величие среди граждан и на бессмертие за счет других людей"16. "Свобода" и "прекрасная человечность" античности неогуманистов (Винкельман, Шиллер) на целое столетие победили Европу, хотя и были очень своеобразно поняты деятелями французской буржуазной революции 1789-1794 гг., которые оценили ее политически, используя в борьбе с феодальной реакцией. Во Франции была провозглашена Республика, воздвигали храмы Верховному Существу и Высшему Разуму, санкюлоты носили фригийские колпаки, были модны костюмы и прически a la grecque, глава плебеев Бабеф переменил свое простое имя Франсуа на славное римское Гракх, учредив клуб "Пантеон". Однако как республиканский Рим уступил дорогу империи, так и консул Французской Республики Бонапарт короновал себя в Риме императором Наполеоном.
Разумно-героический идеал античности и романтиков сочетался с беспредельным стремлением стихийного индивидуализма. Здесь и революционный порыв байроновского "Прометея", и подвиг служения человечеству в "Освобожденном Прометее" Шелли (1819г.), но здесь же мятущиеся, страдающие, яростные в своих чувствах герои Генриха Клейста ("Пентесилея") и Фридриха Гельдерлина ("Смерть Эмпедокла"). Тема синтеза любви и ненависти, жизни и смерти, жреца и жертвы, как бы выхваченная из тайников древности (античность ведь не только светлая, ясная и разумная классика, но и мрачная, кровавая архаика), звучит в стихах Клейста и Гельдерлина.
Великую роль античности в истории европейской культуры глубоко раскрыл Гете во второй части "Фауста" (1831 г.). Вечный искатель, Фауст спускается в глубины античности к Матерям, символу первоосновы мира. Он вызывает из небытия Елену и вступает с ней в брак, осуществляя органическое, внутреннее объединение духовных поисков человека средневековья с античной земной красотой. Но гибнет Евфорион, дитя Елены и Фауста, символ революционного порыва, исчезает сама Елена.
рыть каналы и возводить дамбы, то и это его реальное дело приводит к жертвам. В огне пожара гибнут старики Филемон и Бавкида, трогательная супружеская пара, хорошо известная еще по "Метаморфозам" Овидия,- символ скромных тружеников. А Мефистофель с усмешкой говорит: "Дошел до меня слух, что дело идет уже о копании не каналов, а могилы".
И до сих пор новая литература, испытавшая потрясения двух мировых войн, переживает судьбу человека и общества, обращаясь к извечным сюжетам античности. Во Франции пишут: Жан Кокто - "Антигона" (1922), "Царь Эдип" (1925), "Орфей" (1928), "Вакх" (1951); А. Жид -"Эдип" (1930), "Тесей" (1946). Жан Жироду - "Троянской войны не будет" (1935), "Электра" (1937); А.Камю - "Калигула" (1943); Жан Ануй - "Эвридика" (1941), "Антигона" (1942), "Медея" (1946); Ж. П. Сартр - "Мухи" ("Месть Ореста", 1943). В Германии Г. Гауптман создает "Ифигению в Дельфах" (1941), "Ифигению в Авлиде" (1943), "Смерть Агамемнона" (1944), "Электру" (1945); А.Мюллер - "Смерть Дидоны" (1937); Г. Кайзер - "Беллерофонта" (1944) и "Пигмалиона" (1944); Г. Гомберг - "Храброго господина С." ("Сократ", 1942); Г. И. Геккер - "Смерть Одиссея" (1947); Отто Брюс o- "Зеркало Елены" (1949); И. Вестфаль-трилогию "Дионис" (1948); Е. Эшман - "Алкесту" (1950). В Австрии пишут: Ф.Браун - трагедию "Тантал" (1917); А. Лернет-Холения - "Алкеста" (1946); Р. Байр - "Эдип" (1952), "Сафо и Алкей" (1953), "Агамемнон должен умереть" (1955); Курт Клингер - "Одиссей снова отправится в путь". В Дании появились "Фермопилы" (1958) X. Браннера; в Швейцарии - "Ромул Великий" (1949), "Геракл и Авгиевы конюшни" (1954) Ф. Дюрренмата; в Италии- "Орфей и Прозерпина" (1928) С. Бенелли. В англо-американской литературе находим: Дж. Дринкуотер - "Ночь Троянской войны" (1917), Р. Тревельян - "Мелеагр" (1927), А. Терни - "Дочери Атрея" (1936), Р. Джефферс - "Медея" (1946), Ю. О'Нил - "Траур к лицу Электре" (1931), М. Андерсон - "Босоногий в Афинах" ("Сократ", 1951), А. Мак-Лиш - "Троянский конь" (1952), Т. Уайлдер - "Алкестида" (1957) и многое другое.
Во всем этом потоке драматического мифотворчества Запада XX в. есть нечто символическое.
г) Античность в России.
Античность не миновала и Россию, которая благодаря историческим условиям была издавна тесно связана с "государством ромеев", Греческой Византией, бывшей восточной частью Римской империи. Если Западная Европа, унаследовавшая латинскую ученость римлян, только в XIV-XV вв. стала знакомиться с греческими подлинниками, то на Руси греческой язык и греческая мудрость никогда не были чужими. Здесь мы находим, например, перевод собрания поучений Иоанна Стобея (V в.) и Максима Исповедника (VII в.), "Пчелу" (XII в.) - с изречениями Сократа, Диогена, Пифагора, Демокрита, Аристотеля, Эпикура, Менандра, Плутарха. Особенно были популярны афоризмы, приписываемые комедиографу IV-III вв. до н.э. Менандру. Сборник моральных поучений под названием "Менандр" использовали новгородские еретики XV в., борясь с официальной церковью. В XV- XVI вв. греческая ученость, видимо, была уже широко распространена. Знаменитый Максим Грек, приехавший в 1516г. в Москву по приглашению Василия III, даже советовал для распространения образованных людей, приходящих из-за рубежа, предлагать им для перевода по два греческих стихотворения, написанных гекзаметром или элегическим стихом. Для образца Максим Грек дал свои переводы. Если чужеземец "не умеет совершенно перевести по моему переводу, не имите веры ему, хотя и тмами хвалится", а если перевести умеет и размер "греческий и елегийский" знает, "ничто же прочее сомнитеся о нем, предобро есть, примите его с любовью и честию". Хорошо знакомый с вольнодумством "латинянин" итальянского Возрождения Максим Грек обличал "эллинские мудрования", опасаясь, как бы на Руси не укрепились и "злонравные недуги", и "развращение догматов". Конечно, вполне подозрительны были такие "мудрейшие" личности, как, например, Федор Карпов (XV в.), политик и дипломат, почитатель Гомера и Аристотеля, который цитирует Овидия в своем переводе, рисуя плачевное положение современной ему Руси. Отравлен книжным учением и князь Андрей Курбский (XVI в.), который, доказывая царю, что невольное бегство не есть измена, вместе с письмом к Ивану Грозному послал перевод двух отрывков из "Книги премудрого Цицерона, Римского наилепшего синклита".
Насколько глубоко было захвачено античностью русское общество XVIII в., в просвещении которого немалую роль сыграл Московский университет, свидетельствует огромное количество переводов древних авторов. Издавались энциклопедии, грамматики, словари, сборники по стихосложению, мифологии, собрания афоризмов и исторических анекдотов, латино-греческо-французских разговорников. Греко-латинская образованность была всем доступна, античность пронизала и литературу, и искусство, ею дышали, ею жили.
В. К. Тредиаковский, родом из семьи провинциального священника (окончил Славяно-греко-латинскую академию), написал в это время трагедию "Дейдамия", а с его неуклюжей "Телемахидой" Россия впервые получила верное выражение жанра - эпический гекзаметр. Антиох Кантемир, сын молдавского господаря (окончил ту же академию), перевел в 1736г. 55 стихотворений из "Анакреонтического сборника" и издал 10 посланий из I книги Горация. Холмогорский же крестьянин М. В. Ломоносов не только, по словам Пушкина, "был первым нашим университетом", но, по мнению современников, соединил в одном лице "Пиндара, Цицерона, Вергилия" (Державин). Семнадцатилетний И. А. Крылов написал трагедию "Филомела", типичное детище поэзии "Бури и натиска", обличая в духе свободолюбивой античной героики "тиранов", "варваров", "злодеев" и "беззаконие". А. Н. Радищев написал скорбные стихи знаменитой сапфической строфой, той самой, которую так любил уже Симеон Полоцкий в XVII в. и которая еще расцветет в XX в. в поэзии символистов, у Вяч. Иванова и Вал. Брюсова. А. Н. Радищев писал незадолго до смерти:
Ночь была прохладная, светло в небе Звезды блещут, тихо источник льется, Ветры нежно веют, шумят листами Тополи белы. Ты клялася верною быть вовеки. Мне богиню нощи дала порукой; Север хладный дунул один раз крепче,- Клятвы исчезли. Ах! почто быть клятвопреступной! Лучше Будь всегда жестока, то легче будет Сердцу. Ты, маня лишь взаимной страстью, Ввергла в погибель. Жизнь прерви, о рок! Рок суровый, лютый, Иль вдохни ей верной быть в клятве данной. Будь блаженна, если ты можешь только Быть без любови.
А. Н. Радищев писал: "Блеск наружный может заржаветь, но истинная красота не поблекнет никогда. Омир, Вергилий... читаны будут, поколе не истребится род человеческий" ("Путешествие из Петербурга в Москву")17
Декабристы, воспитанные на героях-республиканцах древности, признавались: "В то время мы страстно любили древних: Плутарх, Т. Ливий^Дицерон, Тацит были у каждого из нас почти настольными книгами"18. На вопрос следственной комиссии, откуда заимствованы его вольнодумные идеи, П. И. Пестель ответил: "Я сравнивал величественную славу Рима во дни республики с плачевным ее уделом под управлением императора". Т
еперь понятно, почему Пушкин любил "печать недвижимых дум" на лицах царскосельских мраморных богов и "слезы вдохновения при виде их рождались на глазах!". Поэт был настолько пронизан духом античной мудрости и слова, что, когда филолог-классик Мальцев бился над каким-то местом из трудного Петрония, Пушкин прочел и тотчас же объяснил ему его недоумение, хотя вовсе не блистал иключительным знанием латинского языка.
Понятен энтузиазм Белинского, который писал: "О греках (разумеется, древних) не могу думать без слез" (В. Станкевичу, 19 апреля 1839г.). Атмосфера любви и уважения к грекам и римлянам дала возможность В. Г. Белинскому прийти к выводу о том, что "греческий и латинский языки должны быть краеугольным камнем всякого образования, фундаментом школ" (В. П. Боткину, 28 июня 1841 г.).
добросовестными) Гомера, Софокла, Пин-дара, Эзопа, Геродота, Анакреонта, Каллимаха, Плутарха, Псевдо-Лонгина. Журналы "Вестник Европы", "Сын отечества", "Современник", "Труды Общества любителей российской словесности", "Чтения в Беседе любителей русского слова", "Ученые записки Московского университета", "Ученые записки Харьковского университета", "Корифей", "Аврора", "Амфион", "Амалтея", "Галатея" - все эти издания были полны античности. Они были той почвой, на которой воспитывалось новое поколение. Когда Н. И. Гнедич издал в 1829 г. перевод "Илиады", вокруг него разгорелась целая дискуссия, в которой приняли участие "Московский вестник", "Московский телеграф", "Литературная газета", "Сын отечества", "Московский наблюдатель", "Отечественные записки", "Северная пчела", как будто бы важнее и значительнее не было события в русском обществе. А когда В. А. Жуковский издал в 1849 г. "Одиссею", Гоголь увидел в ней средство для воспитания русского народа. Вполне естественно, что студент Московского университета кн. А. Мещерский получил золотую медаль в 1825 г. за сочинение "Рассуждения о духе, характере и силах древних стихотворцев, ораторов и историков", где говорил о "всенародности" поэзии греков, об ее "национальном характере" и "демократическом духе". Проф. С. Ивашков-ский на торжественном акте Московского университета 27 июня 1827г. выставил тезис о сущности классической античности, когда "классы невольников освобождали этих свободных греков для общественной деятельности". Естественно также, что Н. Г. Чернышевский в середине XIX в. еще слушает лекции профессоров на латинском языке, разговаривает с профессорами по-латыни и пишет по-латыни так хорошо, ч.то может состязаться с Цицероном. Во всяком случае на латинских сочинениях Чернышевского проф. Ф. К. Фрейтаг всегда писал: "Очень хороший латинский язык", а на трактате Цицерона, выданном студентом Чернышевским за перевод русской проповеди XIII в., поставил "не более как порядочно"19. В русской литературе нашли свое воплощение все стороны античности. Здесь классическая драма (Ломоносов, Тредиаковский, Сумароков, Озеров) и классический эпос (Херасков), идиллическая пастораль и легкая анакреонтика (Ломоносов, Державин, Капнист), республиканские и тираноборческие идеи (Радищев, декабристы, Пушкин). Пушкинская школа и прежде всего сам Пушкин - это расцвет красивой и благородной античности в первой половине XIX в. Античной тематикой наполнено творчество Аполлона Майкова, особенно его драмы. Большую дань отдали античности и русские символисты (Вячеслав Иванов, Валерий Брюсов, Иннокентий Анненский). И в наше время античная тематика и античные образы продолжают жить, наполняясь новым, иной раз революционным содержанием (например, поэма "Овидий" Веры Инбер).
Две темы пронизывают восприятие античности в России, важные для ее общественных идеалов,- трагедийная героика и тиранобор-чество. В каждой трагедии, даже у символистов, бунт свободной личности против насилия, любимый тираноборец - Прометей. Начиная с XVIII в. и кончая XX в. одна за другой идут "Дейдамия" (1750) Тредиаковского, "Демофонт" (1751) Ломоносова, "Альцеста" (1759), "Цефал и Прокрис" (1755) Сумарокова, "Дидона" (1769) Княжнина, "Филомела" (1786) Крылова, "Эдип в Афинах" (1804) и "Поликсена" (1809) Озерова, "Антигона" (1815) Капниста, "Андромаха" (1827) Катенина, "Аргивяне" (напечатана не полностью в 1824г., целиком - в 1939г.) Кюхельбекера, "Федра" (1844) Д. И. Коптева, "Три смерти" (1852), "Смерть Люция" (1864), "Два мира" (1881) А.Майкова, "Сервилия" (1854) Л.А.Мея, "Пир у поэта Катулла" (1853) Г.П.Данилевского, "Сафо" (1854) Н. Суш-кова, "Кремуций Корд" (1862), "Эллины Тавриды" (1884) Н. Костомарова, "Ожерелье Афродиты" (1896), "Смерть Агриппины" (1886), "Мессалина" (1885) В.Буренина, "Медея" (1892) А.Суворина и В.Буренина, "Смерть Мессалины" (1896) Д. Аверкиева, "Дионисий Младший, тиран Сиракузский" (1894) М. Коваленского, "Смерть Кая Гракха" (Полное собрание сочинений, т. II, 1907) Н. Минского, "Кассандра" (1902-1907), "Руфин и Присцилла" (1909) Леси Украинки, "Сафо" (1916) М. Гартевельда, "Меланип-па-философ" (1901), "Царь Иксион" (1902), "Лаодамия" (1906), "Фамира Кифаред" (1913) И. Анненского, "Тантал" (1904) Вяч. Иванова, "Дар мудрых пчел" (1913) Ф. Сологуба, "Протесилай умерший" (1914) В. Брюсова, "Прометей" (1919) Вяч. Иванова.
Подвиг Прометея воспели многие писатели, и среди них Кюхельбекер, Баратынский, Огарев, Бенедиктов, Н. Щербина, Т. Шевченко, Я. Полонский, Фофанов, Н. Минский, Леся Украинка, В. Иванов, В. Брюсов и другие. У А. Малышко Прометей стал символом стойкости народа в борьбе с фашизмом.
В 1911 г. один из крупнейших русских композиторов А. Н. Скрябин написал симфоническое произведение под названием "Прометей. Поэма огня", которое ввиду грандиозности и небывалой смелости музыкальной формы принадлежат к числу великих творений композитора, пророчествующих мировую катастрофу.
и даже революционной практики.
3. Двенадцать тезисов об античной культуре
Тезис I.
Прежде всего следует отличить античную культуру от других культур. Поскольку познание совершается путем сравнения, сначала укажем, что не есть античная культура, а потом уже будем говорить о том, что она такое. Античная культура не есть новоевропейская культура. А что такое новоевропейская культура? Это буржуазно-капиталистическая культура, основанная на частном владении. На первый план здесь выступают индивидуум, субъект и его власть, его самочувствие, его порождение всего объективного. Субъект стоит над объектом, человек объявлен царем природы. Этого нет в античной культуре; личность там не имеет такого колоссального и абсолютизированного значения, как в новоевропейской культуре. Мой первый тезис очень прост: античная культура основана на принципе объективизма.
Тезис II.
личность, которая творит из ничего космос, помогает ему и спасает его. Словом, абсолютная личность стоит над всей историей.
Этого нет в античной культуре, хотя и там есть свой абсолют. Но какой? Звездное небо, например. То есть тот абсолют, который мы видим глазами, слышим, осязаем. Чувственный космос, чувственно-материальный космологизм - вот основа античной культуры.
Интересно, что даже идеалисты и те с умилением посматривали на звездное небо, на чувственный космос. Платон (или его ученик Филипп Опунтский) утверждает: самое главное для человеческой души - подражать движению небесных тел. Они прекрасно вращаются целую вечность: всегда одинаково, симметрично, гармонично, без всякого нарушения. Такой должна быть и человеческая душа. Но вот другое поразительное место. В "Тимее" Платона, где рисуется космология, мастер-демиург создает космос из материи по типу разумного, одушевленного и живого, то есть явно человеческого существа: телесным, а потому видимым и осязаемым - вот каким надлежало быть тому, что рождалось. И далее, когда необходимо было завершить космос так, чтобы он стал Всем, боги приступили к образованию трех родов опять-таки живых и телесных существ (на земле, в воздухе и в воде). Таким образом, космос видимый, слышимый, осязаемый, материальный в представлении древнего грека есть не что иное, как огромное тело живого человеческого существа, как в целом, так и во всех своих частях.
Итак, второй наш тезис гласит: античная культура - это не только объективизм, но это еще и материально-чувственный космологизм. В этом отличие ее от средневековой философии и религии абсолютного духа.
Тезис III.
какой-нибудь другой предмет, либо эта вещь движется сама по себе. Античные люди полагали, что самодвижение возникло изначально. Не нужно уходить в бесконечность поисков принципа движения. Вместе с тем вещь, раз она есть и движется, то она - живая, одушевленная... Поэтому и космос, о котором мы сказали во втором тезисе, тоже одушевленный, тоже разумный. Все это понимается в человеческом плане; поскольку человеческое тело разумное и одушевленное, постольку одушевленный и разумный космос. Итак, третий тезис гласит: античность построена на одушевленно-разумном космологизме. А не просто объективном, не просто объективно-материальном и чувственном.
Тезис IV.
Если существуют небесный свод, звезды... но нет того, что создавало бы этот космос, ибо космос существует вечно, сам по себе, то он сам для себя свой абсолют.
На этом настаивает и Аристотель на страницах своего трактата "О небе". Космосу некуда двигаться, пространство уже занято им самим. Следовательно, мы можем говорить об абсолютном космологизме как об одном из важнейших признаков античной культуры. Так гласит мой четвертый тезис. Следующие тезисы (пятый и шестой) будут развитием тезиса относительно абсолютизированного космоса.
Тезис V.
от чего все зависит? Так это же космос. Космос - это и есть абсолютное божество. Пантеизм вытекает из основ этого объективистского и чувственно понимаемого космоса. Таким образом, античная культура вырастает на основе пантеизма. Мне могут возразить: выходит, кроме космоса, ничего нет? А боги? Боги же выше космоса?..
Античные боги - это те идеи, которые воплощаются в космосе, это законы природы, которые им управляют. Мы же не называем свои законы природы "богами". А там законы природы называют богами. Что же получается? Ведь идея вещи выше самой вещи. Идея ведь невещественна. Но она невещественна формально, а по содержанию своему она - полное отражение вещи. Поэтому все достоинства и все недостатки природы и человеческой жизни отражаются в богах. Должен признать, что суждение о том, что боги есть результат обожествления сил природы, достаточно банальное и тривиальное, но оно абсолютно истинное. Помните: не все банальное плохо, а многое банальное - истинно.
Что такое античные боги? Это есть сама же природа, это есть абсолютный космос, взятый как абсолют. Поэтому все недостатки, все достоинства, которые есть в человеке и в природе, все они есть и в божестве. Стоит ли напоминать о том, что такое боги в античной литературе? Возьмите Гомера. Боги дерутся меж собой, бранятся, стараются насолить друг другу: Афину Палладу - прекрасную богиню героизма и мудрости - Арес называет "псиной мухой"...
Что же получается? Да ведь это действуют те же самые люди, только абсолютизированные, тот же самый привычный мир, но взятый как некий космос и с абсолютной точки зрения... Итак, мой пятый тезис утверждает пантеизм, ибо все - это божество, идеальные боги являются только обобщением соответствующих областей природы, как разумной, так и неразумной.
Тезис VI.
Рассуждаем: ничего, кроме космоса, нет? Нет. Значит, космос зависит сам от себя? Да. Значит, он свободен? Конечно. Никто его не создавал, никто его не спасал, никто за ним не следит. А если кто и следит, так это сами такие же ограниченные существа. Значит, космологизм свободный? Совершенно верно. Но, с другой стороны, раз ничего, кроме космоса, нет, раз он совершенно свободен, то, следовательно, все эти законы, закономерности, обычаи, существующие в недрах космоса, представляют собой результат абсолютной необходимости. Она нам хорошо известна и по другим философским системам. Но дело не в этом. Перед нами же античность! Значит, тут свобода и необходимость как-то преломляются по-своему. Но как? То, что "предписывает" космос, то и будет. Необходимость - это судьба, и нельзя выйти за ее пределы. Античность не может обойтись без судьбы. Разве вы не знаете, что такое мойра? Что такое геймармена? Что такое тюхе? Платон, изображая в "Федре" падение колесниц душ, помогает представить нам, как они превращаются в другие существа, и называет это законом адрастии, тоже необходимой судьбы. Тюхе, ананка, мойра, адрастия - разве вам этого мало? Достаточно. Достаточно для того, чтобы сказать, что античная культура развивается перед знаком фатализма.
Но вот в чем дело. Новоевропейский человек из фатализма делает очень странные выводы. Многие рассуждают так. Ага, раз все зависит от судьбы, тогда мне делать ничего не нужно. Все равно судьба все сделает так, как она хочет. К такому слабоумию античный человек не способен. Он рассуждает иначе. Все определяется судьбой? Прекрасно. Значит, судьба выше меня? Выше. И я не знаю, что она предпримет? Если бы я знал, как судьба обойдется со мной, то поступил бы по ее законам. Но это неизвестно. Значит, я все равно могу поступать как угодно. Я - герой.
Античность основана на соединении фатализма и героизма. Это - суть VI тезиса. Помните? Ахилл знает, ему предсказано, что он должен погибнуть у стен Трои. Когда он идет в опасный бой, его собственные кони говорят ему: "Куда ты идешь? Ты же погибнешь..." Но что делает Ахилл? Не обращает никакого внимания на предостережения. Почему? Он - герой. Он пришел сюда для определенной цели и будет к ней стремиться. Погибать ему или нет - дело судьбы, а его смысл - быть героем. Такая диалектика фатализма и героизма редка. Она бывает не всегда, но в античности она есть.
Итак, шестой тезис гласит: античная культура есть абсолютизм фаталистически-героического космологизма.
Он представляет собой тоже развитие IV-ro. Если все существует только в космосе, ничего, кроме него, нет, он сам себя выражает и то, как он себя выражает, есть абсолют, тогда это уже не просто космос, а... произведение искусства? Да! С точки зрения всей эстетики античности космос есть наилучшее, совершеннейшее произведение искусства. Этот мой тезис утверждает: перед нами художественное понимание космоса. Самый термин "космос" указывает на лад, строй, порядок, красоту. То, что это - наилучшее произведение искусства, это обычно признается.
А человеческое искусство - что это? Только жалкое подобие космологического искусства.
Космос есть тело, абсолютное и абсолютизированное. Само для себя определяющее свои законы. А тогда что же такое человеческое тело, которое зависит лишь от себя, прекрасно только от себя и выражает только себя? Это есть скульптура! Только в скульптуре дано такое человеческое тело, которое ни от чего не зависит. Так утверждается гармония человеческого тела. Поэтому суждение о том, что античный космос - произведение искусства, вскрывает очень многое. Следует сказать, что античная культура не только скульптурна вообще, она любит симметрию, гармонию, ритмику, "метрон" ("меру") - то есть все то, что касается тела, его положения, его состояния. И главное воплощение этого - скульптура.
Античность - скульптурна. Таков седьмой мой тезис.
Он появляется в результате нарастающего обобщения. До сих пор я говорил о том, что космос есть абсолютное тело, прекрасное и божественное. Позвольте, а больше ничего нет? Как же так? Ведь космос - это абсолютизация природы. Да-да! Античная культура основана на внеличностном космологизме. Если возражать против того, что космическое тело в основе всего, то это возражение исходит уже из принципов неантичных. Но возражают, утверждая, что так мы обворовываем античность, что она получается бессодержательная, бедная. Нет, это возражение дается с точки зрения монотеизма. Монотеизм, иудаизм, христианство, магометанство - вот там действительно в основе лежит не природа, а абсолютная личность. Если вас интересует абсолютная личность, тогда не обращайтесь к античности, займитесь лучше средневековым монотеизмом. Там все будет построено на абсолютной личности, которая выше мира, раньше космоса, всякого тела.
А тут - только сама природа, красиво организованная: она сама для себя абсолют.
И тогда мой тезис гласит: античная культура основана на внеличностном космологизме.
Следующие тезисы посвящены анализу этой внеличностной природы античной культуры. Девятый тезис будет рассматривать кос-мологизм как объективную картину, десятый будет говорить о космосе как о субъективной картине и одиннадцатый - о космосе в общем смысле - и объективном и субъективном.
Он - о том, что такое объективная сторона этого безличностного космоса. Я как филолог ищу термины. Философия ("любомудрие") существует для того, чтобы изучать существо дела. Есть термин "усия", он имеет много значений. Но два основных: 1)факт, факт бытия от "эйми" - быть, есть; 2) смысл, сущность, значение.
Характеризуя свое объективное бытие, грек употребляет термин "усия", но плохо различает факт бытия и смысл бытия. О личном здесь и говорить нечего. Таким образом, "усия" никакого отношения к личности не имеет. Далее интересная вещь.
Как же определяется личность?
Есть такой латинский термин "субъектум". Но можно ли его переводить по-русски как "субъект"? Нет, конечно, никакого отношения этот термин к нашему слову "субъект" не имеет. Что значит "субъектум"? То, что от "субицио", то, что подброшено, подложено под конкретное качество и свойство, которым обладает данная вещь, то есть не только совокупность определенных свойств, но она же есть и носитель этих свойств. Так это же объект, а не субъект? То-то и оно! Когда мы переводим латинское "субъектум" русским "субъект" - безграмотно! Латинское "субъектум" соответствует русскому "объект". Вы скажете, а как быть с латинским "объектум"? А это то же самое, только с другой стороны. Приставка "об" указывает на то, что вещь не только находится перед нами, но как бы "насупротив" нас, мы ее как бы глазами своими видим и руками ощущаем. Так что "субъектум" - это вообще объект сам по себе, а "объектум" - это такой объект, который дан нашим чувствам. Где же здесь личность? Ни в латинском "субъектум", ни в латинском "объектум" никакой личности нет!
Мы часто личность рассматриваем, с одной стороны, как делимое. Стол состоит из ножек, доски и т. д.- делимое, а с другой стороны - стол есть стол, сам по себе он неделим, он есть "индивидуум". И стол, и любая блоха есть такой "индивидуум". Так при чем здесь личность? Никаких оснований нет, чтобы переводить "индивидуум" как личность. Это - самый настоящий объект, и больше ничего, только взятый с определенной стороны. Поэтому никакой личности при объективном описании античного космологизма я не нахожу.
Я нахожу материю, прекрасно, предельно организованную в космическом теле, и больше ничего. Никакой личности нет. В каком-то переносном смысле можно и цветок назвать здесь личностью, и камень. Но этого как такового нет. Особенно ясно это в моем X тезисе.
Тезис X.
Здесь я рассматриваю субъективную сторону космологии, которая должна же как-то указывать на черты личности, а не просто на прекрасно организованное подобие. Какие термины личности? "Просопон". Что это такое? "Прос" - приставка, указывающая на направление к чему-то, "оп" - тот же корень, что и в слове "оптический", то, что "видно". "Просопон" - то, что бросается в глаза, что видно глазами, то, что имеет вид, наружность,- вот что, собственно, "просопон". Почему нельзя этот термин переводить как "личность"? Потому что одному человеку свойственно несколько таких "просопон". У Гомера читаем, что Аякс, смеясь, наводил своими "просопонами" ужас на окружающих. Значит, не личность? Личность-то у него одна! А что в таком случае "просопон"? Либо выражение лица, либо просто наружность. И далее, по всей литературе, "просопон" имеет значение "наружность".
Пиндар употребляет "просопон" тогда, когда рисует блеск наружный, внешний вид. Только у Демосфена, а это не раньше IV века до н.э., "просопон" я нахожу в значении маски. Маска божества делает того, кто ее носит, самим этим божеством. Это ближе к понятию личности, но это тоже еще очень внешняя сторона. В позднейшей литературе уже говорят не о маске, а об актере, который играет данную роль, его называют "просопон", то есть действующее лицо. Затем в I веке до н.э. нахожу понимание термина "просопон" как вообще литературного героя. И, собственно говоря, до христианской литературы не встретишь "просопон" в собственном смысле слова как личность. В Евангелии, в послании апостола Павла, говорится: "несмотря на лица". По-гречески на "личность" претендует еще термин "гипостасис". "Гипостасис" (русская "ипостась"), или "субстанция", (лат.) - это тоже в значении "подкладка" или "подошва", "то, что находится под чем-нибудь". Только в позднейшей литературе есть склонность понимать этот термин как "характер лица". Конечно, в христианстве, где в учении о трех лицах говорится о трех ипостасях, каждое лицо имеет собственное лицо, а это есть личность. Там мы имеем сложную диалектику триипос-тасного единства, единства божества, которое тоже объявлено как личность. Этого я здесь не касаюсь, это не античная тема. В античности ни "просопон", ни "гипостасис" не имеют значения личности... "Гипокейменон", буквально "подлежащее", тоже имеет свой смысл: "то, что находится под чем-нибудь", все равно - камнем или деревом. Вот "носитель" - это и есть "гипокейменон". Этот термин имеет значение либо логическое, либо грамматическое. Грамматическое - это "подлежащее" в сравнении с другими членами предложения. В логическом смысле - это субъект суждения. Есть и юридическое значение - лицо, которое обладает известными правами и обязанностями. Конечно, это ближе к понятию личности, но и это не вскрывает внутренней жизни личности. Слишком внешняя сторона. Все названные выше термины нужно понимать по-античному, как космологическое утверждение. Все эти личности, личные свойства есть эманация звездного неба, эфира, который находится наверху вселенной. Это эманация космологического абсолюта. Вы скажете: как же так? Стало быть, Всемирная личность в данном случае лишь результат эманации мирового эфира, результат эманации космологического принципа?
Тезис XI.
Здесь я хочу показать, какая же действительность рисуется в результате такого материального космологизма. Что здесь не объект, не субъект, но нечто характерное для античного понимания личности. Разыскиваю основные категории, которыми обладают идеалистическое и материалистическое направления философии. На первом плане здесь "логос". Греческий - единственный язык во всей Европе, который отождествляет мышление и речь. Конечно, различение того и другого происходит. Есть чистое мышление, есть просто речь. Но это абстракция. А реально существует что? "Логос", который есть и слово и мысль. Но нигде и никогда "логос" не значит личность. Это слово в христианстве стало означать личность. А огненный "логос" Гераклита? Или воздушный "логос" Диогена Аполлонийского? Или числовые "логосы" пифагорейцев? Стоики тоже учили о "семенных логосах". Неоплатоники тоже учили о "логосах", которые существуют в материи. "Логос" - понятие логического, языковое и в то же время материальное, натурфилософское, связанное с воздухом, огнем, с землей, со всеми этими стихиями, которые проповедовались в античном мире. Но в античном "логосе" совершенно нет никакой личности.
Второй термин - "идея", или "эйдос" (ср. лат. "видео" - "вижу"). Здесь это только то, что видно. Можно сказать: дескать, это отдаленное значение корня, оно давно забыто. Ничего подобного! У Платона мы читаем: мальчик хорош лицом, прекрасен, но если его раздеть, то его идея будет еще лучше. Как переводить такой текст? Я перевожу так. Мальчик прекрасен лицом, но его фигура, его стан еще прекраснее. Что такое здесь "идея"? "Стан", "фигура" совершенно не выходят за пределы физического ощущения. Таким образом, начинается "идея" с видимого, чувственного. Ну, когда доходит до видимого в мысли, то там тоже видимость на первом плане. Этим отличается античное понятие идеи от понятия идеи в немецком идеализме, где понятие идеи абстрактно-логическая категория. А в античности категория какая? Такая, которая опять-таки восходит к космосу. И когда Платон говорит, что его идеи существуют в небесном мире, так в этом его материальное понимание идеи! Он не может свою идею представить вне вещи, пусть это будет эфирная вещь, а все-таки она - вещь, все-таки она видима, все-таки она то, что воспринимается либо чувственным, либо умственным взором.
Вот что такое "идея" и "логос" в античном представлении.
объективный. "Идея" - то же самое.
Греческий язык не имеет термина "чувство". Когда я по-русски перевожу греческое "айстесис" как "чувство", то на самом деле это неверно. Греческое слово "айстесис" - это чувственное ощущение. Еще хуже обстоит дело в латыни. "Сенсус" - это не только чувственное восприятие. Здесь корень, участвующий в славянском "осязать". "Сенсус"-даже не просто, чувственное ощущение, а ощущение осязания. И оказывается, при помощи этого "сенсус" все духовное, все душевное обозначается по-латыни. "Сенсус" - это и чувство, и настроение, и намерение, и стремление, и любые чувства, которые только можно себе представить. И так оно и должно быть. Основа какая? Космологическая. А космос есть тело. Поэтому и черты человеческой личности, они тоже материальны и чувственны.
Ни греческий, ни латинский языки не имеют слова "чувство". А слово "эмоция"? По-гречески будет "айстесис", по-латыни - "сенсус". И другие субъективные переживания относятся сюда же. "Фантасия" - это не "фантазия" в новоевропейском смысле, нет. "Фантасия" - чувственный образ. Субъективный, но совершенно пассивный. Это - отражение чувственной вещи. Вот что такое "фантасия". Или греческое "патос". Его ни в коем случае нельзя понимать как русское "пафос". "Патос" - это пассивное состояние души. Как мы говорим, действительный залог, страдательный залог. Никакой болезненности здесь нет. Я бы перевел "патос" как "претерпевание". Вместо эмоции - "патос", вместо чувства - "айстесис", вместо воодушевления, пожалуйста,- "патос". Можно сказать: ведь этого же мало. Неужели личность сводится на одни физические претерпевания? А я вас спрошу: но разве мало того, что это исходит от неба? Мало того, что это есть результат эманации небесного космоса? Если вам этого мало, тогда вам нечего делать в античной культуре.
И еще один термин. "Техне" как перевести? С одной стороны - "ремесло". Не только человеческое искусство, но и божественное, космологическое.
"Космос" - это тоже величайшая "техне". Значит, греки не различали искусство и ремесло? Но не подходите с мерками новоевропейского человека. Конечно, художник другой эпохи будет озлоблен и обижен, если вы назовете его искусство ремеслом. "Я не ремесленник, я художник",- скажет он. А грек гордится тем, что он ремесленник! Вот этот внеличностный характер, именно он лишает "техне" значения такого высокого искусства, которое выше всякого ремесла. А с другой стороны, и ремесло тоже лишается своего внешнего и слишком материального и бессодержательного значения. Ремесло -- это важная вещь, одухотворенная, одушевленная, она не отличается от искусства. "Техне", во-первых, ремесло, во-вторых, искусство, и, в-третьих, это наука. Получается, что грек не отличает ремесла и искусства от науки? Да, потому что науку он понимает практически. Конечно, чистое умозрение возможно, но это абстракция. Реальная наука не есть чистое умозрение. Это всегда практика. Поэтому недалеко научная "техне" ушла от ремесленной "техне" или от художественной "техне". Вот какие выводы приходится делать, если всерьез отнестись к античной литературе как к такой, которая строится на принципах материально-чувственного космологизма. На эту тему можно говорить много.
А "демиург" - это же "мастер", плотник, столяр. И когда он начал строить свой космос, то и строил его как мастер. Так что в XI тезисе, где я рассматриваю космологизм с точки зрения объективно-субъективной, тоже господствует принцип внеличностный.
И, наконец, тезис XII.
Тезис XII.
В нем я хочу подвести итог и сказать вот о чем. Несколько лет назад профессор А. А. Тахо-Годи написала исследование на тему об античном представлении жизни как театральной сцены. Работа эта очень важная, и после ее появления я нашел еще несколько подтверждений этому.
Оказывается, основное представление о мире у греков какое? Это есть театральная сцена! А люди - актеры, которые появляются на этой сцене, играют свою роль и уходят. Откуда они приходят, неизвестно, куда они уходят, неизвестно, но они играют свою роль. Однако как это неизвестно, откуда они приходят и куда уходят? Приходят - с неба, они же есть эманация космоса и космического эфира, и уходят туда же и там растворяются, как капля в море.
Отвечу: но какое вам до этого дело? Разве вы космос? Космический эфир? Сам космос сочиняет драмы и комедии, которые мы выполняем. Философ это понимает, а знать ему достаточно только одно: что он актер, и больше ничего.
Прибавьте к этому еще и то, что, согласно исследованиям той же А. А. Тахо-Годи, наше понятие личности достаточно часто выражается по-гречески термином "сома". А "сома" как раз не что иное, как "тело". Значит, сами же греки в своем языке раскрыли тайну понимания личности. Личность - это хорошо организованное и живое тело.
Вот в этом представлении как раз проявляется огромный вне-личностный характер космологизма, с одной стороны, а с другой - сказывается возвышенный, высокий, торжественный космологизм. Поэтому не говорите, что мы тем самым унижаем античность. Что вам мало того, что вы порождение космоса, эманация эфира? Если мало, то вам не следует заниматься античностью, так как вы подходите с монотеистической точки зрения. Вот наши 12 тезисов.
Конечно, это все в общей форме, но я и рисую только принципы античности. Если угодно еще и подробности, то это значит ждать от принципа того, что подчинено этому принципу, то есть перейти к отдельным слоям исторического процесса, перейти к отдельным периодам античной культуры, но это уже совсем другая тема. А эти 12 тезисов в виде первого приближения кое-что дают. Хочется сделать еще небольшое пояснение. Античный человек свободен. Он подчинен необходимости. Он космологичен, внеличностен. Но я должен к этому добавить нечто. Античный человек - рабовладелец! Рабовладение тоже безлично, оно космологично, оно материально, и оно чувственно.
система, по Аристотелю, есть система рабовладельческая. Рабовладение связано с чувственно-материальным космологизмом. Еще раз оговорюсь: все сказанное сейчас выражено в общем виде; чтобы быть последовательно доказательным, нужно об этом говорить отдельно.
В статье в журнале "Коммунист" (1981, № 1) я доказывал, что понятие судьбы в античности - это рабовладельческое понятие. Там же говорилось и о принципе. Если говорить конкретно, нужно говорить об отдельных периодах. Были периоды расцвета, когда античный грек радовался этим светлым лучам, исходящим из звездного неба, когда он молился на восходящее солнце. В конце концов и античный человек стал чувствовать, что его система слишком далека от личности и в этом смысле слишком пустынна. Это дало возможность потом, на развалинах античности, появиться новой культуре, основанной на личности, взятой с абсолютной позиции.
Мне приходится сейчас в связи с многотомной историей античной эстетики заниматься неоплатониками, а это последняя философская школа античности и очень богатая. Уже христианство стало государственной религией, уже гремели Вселенские соборы, а небольшая группа языческих философов создает свою концепцию античности. Но дни языческой античности сочтены, и эти же самые мыслители, так глубоко понимавшие сущность античной философии, все-таки в конце концов пришли к тому, что все это пустыня. Почему? Нет никого, раз нет личности и есть только что. Космос - это что, а не кто. Поэтому я определил бы печальный и трагичный конец этой замечательной античной внеличностной культуры словами поэта XX века:
Я несусь, и несу неизбывных пыланий глухую грозу И рыдаю в пустынях эфира.
Так кончились те светлые дни, когда человек молился на звезды, возводил себя к звездам и не чувствовал своей собственной личности.