ГЛАВА III
ГОМЕРОВСКИЙ ВОПРОС
1. Вопрос об авторе поэм в древности. 2. История гомеровского вопроса в новое время. 3. Современное состояние гомеровского вопроса. 4. Время создания поэм. 5. Вопрос о личности Гомера.
Поэмы «Илиада» и «Одиссея» получили широкое распространение в Греции уже в раннюю пору перехода от родового строя к государственному. Есть предание, будто в Спарте исполнение поэм введено Ликургом в IX в. до н. э. Более достоверно, что в VII в. они уже были известны в Афинах и в начале VI в. исполнение их рапсодами получило распространение. При Солоне и затем при Писистрате были даже приняты меры к установлению определенного порядка в их исполнении на празднике Великих Панафиней. Около того же времени, по-видимому, была сделана и первая запись поэм.
В совершенно новую стадию вступил вопрос о Гомере в эпоху эллинизма, когда началось серьезное изучение поэм Гомера. В Александрии, ставшей новым центром культурной жизни греческого мира, достигла большого развития филологическая наука (см. гл. XIX). В богатейшей Александрийской библиотеке собирались тексты писателей и велась работа над всесторонним изучением их. В установленном таким образом «каноне» знаменитых авторов Гомеру отводилось первое место. Изучением его поэм занимался целый ряд ученых, среди которых особенно известны: Зенодот (конец IV и начало III в.), Аристофан Византийский (прибл. 257—180), Аристарх Самофракийский (прибл. 215 — 145), а позже Дидим (конец I в. до н. э.). Особенно важны были работы Аристарха. Он подверг тщательному исследованию текст поэм, причем отметил специальными обозначениями стихи неподлинные, сомнительные, повторяющиеся и т. д. Предполагают, что эта аристарховская редакция лежит в основе дошедшего до нас рукописного текста «Илиады» и «Одиссеи». Только в конце XIX и в XX в. многочисленные отрывки на папирусах, найденные в Египте (около 200 из «Илиады» и около 70 из «Одиссеи»), дали нам некоторое представление о разночтениях, которые встречались в рукописных изданиях доаристарховского времени.
Применяющееся в настоящее время разделение поэм на 24 песни было введено ради удобства хранения в библиотеке Зенодотом, причем установлено сохраняющееся до сих пор в научном обиходе обозначение нумерации песен буквами греческого алфавита — заглавными песен «Илиады» и строчными песен «Одиссеи». Что касается авторства поэм, то большинство ученых считало, что из всего героического эпоса Гомеру принадлежат только «Илиада» и «Одиссея». В то же время нашлись ученые, которые обратили внимание на наличие некоторых существенных различий между поэмами и сделали из этого вывод, что они не могли принадлежать одному автору. Таких ученых называли «хоридзонтами», т. е. разделителями. В числе их наиболее известны Ксенон и Гелланик (III в. до н. э.). Но Аристарх опровергал их точку зрения, выдвинув предположение, что «Илиаду» Гомер, вероятно, создал в юности, а «Одиссею» в старости, и эта точка зрения была впоследствии принята, например, в трактате I в. н. э. (Лонгина?) «О возвышенном» (9, 11; 13, 14).
Эти исследования александрийских ученых не дошли до нас непосредственно, но известны нам из «схолий», т. е. комментариев, составленных на основании их позднейшими, частью даже византийскими учеными (например, Евстафием в XII в. н. э.). Особенную ценность представляют схолии венецианской рукописи «Илиады» (X в.). Открытие ее в 1788 г. французским ученым Виллуазоном сыграло, как увидим ниже, существенную роль в изучении гомеровских поэм в новое время.
2. ИСТОРИЯ ГОМЕРОВСКОГО ВОПРОСА В НОВОЕ ВРЕМЯ
В продолжение всего средневековья изучение Гомера, как и всей греческой культуры, заглохло на Западе, но в византийских школах продолжали читать и изучать Гомера, составляли схолии, анализировали его текст, пользуясь методами александрийских ученых. Память о нем как о величайшем поэте продолжала жить повсеместно. В Италии Данте, выражая общее мнение, называет его «царем поэтов». Слава о нем дошла и до Древней Руси, как это видно по упоминаниям в «Повести временных лет» и в ранних повестях.
Эпоха Возрождения, воскресившая интерес к античной литературе и поставившая значение ее на исключительную высоту, в изучение произведений Гомера не внесла ничего существенного. Гомера читали и восхищались его поэзией.
Большое значение в истории гомеровского вопроса имела «Диссертация об „Илиаде"» французского аббата Франсуа д'Обиньяка (умер в 1676 г.), написанная в 1664 г., но опубликованная лишь спустя 50 лет — в 1715 г. В этом сочинении впервые была высказана мысль, что «Илиада» является не произведением одного автора, а соединением песен разных певцов, собранных еще задолго до Писистрата. Сопоставляя все сведения древних о Гомере, д'Обиньяк пришел к выводу, что Гомер как индивидуальная личность никогда не существовал, что слово «Гомер» означало, «слепец», а гомерова «Илиада» есть «собрание песен слепцов».
—1794). Провозглашенная в сочинениях Ж. Ж. Руссо идеализация первобытного состояния человечества вылилась затем в увлечение народной поэзией, в собрание и изучение творчества народных певцов, средневековых бардов и скальдов.
Немецкий поэт и критик И. Г. Гердер (1744 — 1803) в 1778 — 1779 гг. издал работу «Голоса народов», в которой дал в своем переложении песни самых разнообразных народов Европы, Азии и Африки. Ему принадлежала мысль о «непроизвольном творчестве народа», которая затем была подхвачена романтиками. А вскоре после этого «Одиссея» и «Илиада» появились в знаменитом немецком переводе И. Г. Фосса — в 1781 ив 1793 гг. Вместе с тем пробудился интерес и к древней немецкой поэзии, и в 1783 г. вышло полное издание «Песни о Нибелунгах».
Одновременно сходные интересы проявились и в России. Прежде всего это нашло выражение в издании сборника русских народных песен Кирши Данилова, за этим последовали первые прозаические переводы Гомера. А в 1800 г. было опубликовано найденное незадолго до этого «Слово о полку Игореве».
Приведенные данные показывают определенно, что гомеровский вопрос в эту пору оказывался в плане рассмотрения народного творчества.
В 1788 г. с открытием венецианской рукописи «Илиады» стали известны и имеющиеся в ней схолии. Из них новые ученые могли узнать о достижениях древней науки в деле изучения поэм, что подготовило почву для полного пересмотра гомеровского вопроса. Это связывается с именем немецкого филолога Фридриха Августа Вольфа.
«Предисловие» к подготовленному Вольфом изданию греческого текста поэм (Prolegomena ad Homerum, 1795). Исходя из множества разночтений в рукописях, Вольф делал заключение, что и в древности не было единого текста поэм. Далее он доказывал, что поэмы во времена Гомера не могли быть записаны, так как тогда письменность еще не была распространена. Он полагал, что поэмы в течение долгого времени сохранялись лишь в устной передаче и были записаны много позже. В противоположность д'Обиньяку Вольф утверждал, что впервые они были записаны при Писистрате (560 — 527 гг.). Вместе с тем он считал невозможным создание столь крупных произведений без помощи письменности. Самый план «Илиады», как он намечен в начале — о гневе Ахилла, — по его мнению, выдерживается только до XVIII песни, а отдельные части имеют вид свободно соединенных рапсодий.
«Одиссея», по мнению Вольфа, представляет собой искусно построенное произведение, и нельзя допустить, что в таком виде оно было создано с самого начала. Но и в «Одиссее» можно различить некоторые составные части — путешествие Телемаха, рассказы Одиссея у феакийцев и т. п. Очевидно, эти части в течение долгого времени исполнялись певцами как самостоятельные песни, а главная часть их сочинена Гомером. Создание цельного большого произведения было по силам только более зрелой мысли и стало возможным для греков гораздо позднее. Как видно из сообщений древних писателей, первоначально поэмы исполнялись не целиком, а отдельными частями без соблюдения последовательности между ними. В этом Вольф видел объяснение того, что между некоторыми частями встречаются противоречия: например, в XIII песни «Илиады» (658) появляется герой Пилемен, а ранее (V, 578) рассказывалось о его смерти. Вольф высказал мысль, что при Писистрате поэмы были не только записаны, но и приведены в порядок, отредактированы, но что и после этого они подвергались новым обработкам, причем сглаживались противоречия, выбрасывались одни эпизоды и вставлялись другие. А окончательная редакция, к которой восходит наш современный текст поэм, принадлежит уже александрийским ученым. Взгляд Вольфа сводился в общем к положению, что каждая из поэм является искусственным соединением небольших песен, сочиненных в разное время разными поэтами, но в основной части — Гомером.
Позднее точка зрения Вольфа была наиболее ярко выражена Карлом Лахманом (1793—1851). Этот ученый попытался в сохранившемся тексте поэм найти их первоначальные составные части — отдельные песни. Сначала (в 1816 г.) он проделал такой опыт над «Песнью о Нибелунгах» и нашел в ней 20 отдельных поэм. Затем (в 1837—1841 гг.) он подверг такому же анализу «Илиаду» и разделил ее на 16 самостоятельных песен с несколькими промежуточными, внесенными для связи, причем последние две — XXIII и XXIV — вообще признал не принадлежащими к «Илиаде». Он обратил серьезное внимание на некоторые несоответствия и даже противоречия между частями, как указанное выше положение с Пилеменом. Другим примером этого может служить дважды упомянутое при описании одной и той же битвы в разные ее моменты наступление полудня (XI, 84 сл. и XVI, 776 сл.). Подобной неувязкой в «Одиссее» являются слова Телемаха Менелаю (IV, 5 94— 59 9), что он торопится вернуться к ожидающим его товарищам, а между тем задерживается у Менелая на 26 дней (XV). Такие и подобные противоречия, по мнению Лахмана, могли явиться только при том условии, если те части, в которых они имеются, созданы разными поэтами. Кроме этого, некоторые части поэм производят впечатление небольших самостоятельных былин, например V песнь — «Подвиг Диомеда», XVI и XVII песни — «Подвиги Патрокла», XVIII — XXII песни — «Подвиги Ахилла» и т. д., а X песнь — «Долонию» (Ночная разведка) еще александрийские ученые считали самостоятельным произведением. Эта теория, по основному своему признаку, называется «теорией малых песен» (Kleinliedertheorie).
Книга Вольфа вызвала горячие споры. Его точка зрения была встречена современниками по-разному. Одни, как И. Г. Фихте, В. Гумбольдт и Ф. Шлегель, согласились с ней безусловно, у других, наоборот, она вызвала бурное негодование, особенно у Шиллера и переводчика Гомера И. Г. Фосса (1751 — 1826). К последним примкнули Гёте и Гегель.
То, что интуитивно почувствовали поэты, постарался научно обосновать Г. В. Нич (Nitzsch, 1790—1861). Его точка зрения, не являвшаяся в сущности новой, а только восстанавливавшей прежнее обычное представление о Гомере, известна под названием «унитарной», или теории единства. В «Исследованиях об истории Гомера и особенно о записи поэм» (De historia Homed maximeque de scriptorum carminum aetate meletemata, 1830—1837), затем в книге «Поэзия сказаний у греков» (Sagenpoesie der Gnechen, 1852), в «Статьях по истории эпической поэзии у греков» (1862) и других Нич указал в первую очередь на то, что существование письменности у греков было гораздо древнее, чем предполагал Вольф, и если в VII в. ею уже пользовались для публикации законов, то в бытовом употреблении она была еще раньше. Это впоследствии подтвердили находки буквенных надписей VII в. и даже VIII в., слоговые письмена от X — IX вв., найденные на Кипре, а также крито-микенские надписи.
для создания большого поэтического произведения необходимо пользование письменностью; средневековый поэт начала XIII в. Вольфрам фон Эшенбах, автор большой рыцарской поэмы «Парцифаль» объемом в 24 тысячи стихов, был, по его собственному заявлению, неграмотен. Далее, противоречия между отдельными частями встречаются и в произведениях, несомненно принадлежащих единому автору, как в «Энеиде» Вергилия, в «Фаусте» Гёте, в «Дон-Карлосе» Шиллера. У Гомера они настолько ничтожны, что не нарушают художественного впечатления и заметны только при тщательном изучении текста. Еще Гораций в «Науке поэзии» (3 59) говорил, что иногда «дремлет добрый Гомер». Наличие таких мелких противоречий вовсе не доказывает, что это есть результат участия в создании поэм нескольких поэтов.
Так были разбиты основные пункты Вольфо-Лахмановой теории. Нич допускал мысль о том, что в поэмах автор их, Гомер, живший не позже IX в. до н. э., воспользовался материалом древних народных песен, но переработал их заново, подчинив каждую поэму едином-, художественному плану.
Эти соображения Нича находят подтверждение в наше время. Мы знаем немало примеров народных поэтов-певцов, которые без помощи письма создавали большие поэтические произведения: Сулейман Стальский, Джамбул и т. п. А противоречия отмечены и в «Войне и мире», и в «Анне Карениной» Л. Н. Толстого и в «Мертвых душах» Н. В. Гоголя1.
В русской литературе первой половины XIX в. «теория малых песен» встретила решительные протесты со стороны Н. И. Гнедича, В. А. Жуковского, А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, В. Г. Белинского и других.
Теория «унитарная» прямо противоположна «теории малых песен», ее антитеза. Как бы синтезом их явилась «теория основного зерна» (Kerntheorie), или теория постепенного «расширения». Сущность ее заключается прежде всего в признании двух противоположных особенностей структуры поэм — единства, т. е. стройного художественного плана, придающего цельность поэмам, и разнообразия, т. е. различных отступлений от основного плана. При этом признается, что созданию больших поэм предшествовал период первобытного творчества, когда слагались лишь песни небольшого объема. Таким образом, оставалось выяснить, как из малых песен могли с течением времени развиться большие поэмы, сохраняющие единство основной мысли.
—1848). Впервые он наметил свою мысль в статье «Об интерполяциях (вставках) у Гомера» (1832) и затем в статье «О повторениях у Гомера» (1840). Он предположил, что первоначально Гомером были созданы две небольшие поэмы — «Пра-Илиада» и «Пра-Одиссея» — и что потом они постепенно расширялись и дополнялись другими поэтами. Вследствие этого основное единство было сохранено, но в частях получились многочисленные отступления от плана и даже противоречия: основное зерно обросло множеством всяких дополнений. Так, основной темой «Одиссеи» было возвращение героя на родину, все же остальное наросло позднее; особенно выделяется часть, отноящаяся к Телемаху. Точно так же и в «Илиаде» основным зерном являются те места, где рассказ идет о гневе Ахилла.
Подробнее точка зрения Германа была развита его многочисленными последователями и прежде всего известным английским историком Джорджем Гротом (1794—1871), который во II томе «Истории Греции» (1846) считает основным зерном «Илиады» песнь об Ахилле — «Ахиллеиду». В состав ее, по его мнению, входили песни: I — где описывается ссора царей и обещание Зевса, VIII — поражение греков, XI — XXII, содержащие описание третьей и четвертой битв и включающие смерть Патрокла и Гектора. Все остальные песни — позднейшие наслоения, только развивающие основную тему первого автора. Вследствие этого первоначальная «Ахиллеида» расширилась и превратилась в большую поэму.
Среднее положение занимает исследование об «Одиссее» А. Кирхгофа (1826— 190 время отвергает мысль о механическом объединении в ней отдельных песен. По его мнению, «Одиссея» есть поэма о странствиях Одиссея, а все остальное является только продолжением и развитием этого первоначального сюжета. Он предполагает даже, что в поэму вошло много песен различного объема, подвергшихся серьезной переработке, и что она есть результат «компиляции».
Работа, направленная на определение основного зерна, естественно приводила к двоякому заключению: Гомер был или первым поэтом, создателем основного зерна, или он был последним поэтом, обработавшим материалы, подготовленные предшественниками, и придавшим окончательную форму поэмам. В последнем случае ему остается роль почти только редактора — «диаскеваста».
Поразительные археологические открытия последней четверти XIX в. на местах Трои, Микен, Тиринфа, Орхомена и других, а затем в XX в. на Крите, в Пилосе и в других местах, наконец, прочтение письменных документов — все это поставило перед исследователями вопрос об отношении гомеровской поэзии к древнейшей истории Греции. Было обращено внимание на определение источников, которыми пользовались поэты, и на выяснение постепенных наслоений, отлагавшихся вокруг основной темы (Зеек, Виламовиц-Мёллендорф, Бете, Мюльдер и др.). Вместе с тем выяснялась необходимость изучения развития самых форм эпической поэзии и языка.
«основного зерна» имела особенно много приверженцев и имеет много их в настоящее время. Однако, несмотря на многосторонние усилия, вопрос о том, что же надо считать основным зерном, остается неразрешенным. Мнения ученых настолько расходятся, что Очень часто те самые места, которые одни ученые считают основными, другие категорически отвергают как позднейшее наслоение.
Изучение языка поэмы выделило на общем фоне ионийского диалекта большое количество эолизмов. Одни считали, что обилие эолизмов является признаком раннего происхождения соответствующих мест в поэме (теория А. Фикка). Другие основывались на различии типов построек, описанных в поэме (Ф. Ноак), третьи — на особенностях оружия, например щитов — то древнейшего микенского типа, то позднейшего ионийского (В. Рейхель и К. Роберт), или даже одежды и прически (Ф. Поульсон), религиозных представлений и мифов (Э. Роде) и т. д. — и по этим данным устанавливали разные культурные эпохи создания поэм. Некоторые исходили из степени использования готовых стихов, из особенностей стиля и употребления сравнений и т. д.; наконец, некоторые ссылались на форму изображения богов.
В русской науке сторонниками теории «основного зерна» были П. М. Леонтьев («Пропилеи», т. II, отд. 2. М., 1852, с. 81 — 111), С. П. Шестаков («О происхождении поэм Гомера». Казань, 1892 — 1899), Ф. Г. Мищенко (Энциклопедический словарь Брокгауза — Ефрона), Ф. Ф. Зелинский (Новый энциклопедический словарь Брокгауза— Ефрона), Л. Ф. Воеводский («Введение в мифологию Одиссеи». Одесса, 1892), А. А. Захаров («Гомер». М., 1918).
3. СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ ГОМЕРОВСКОГО ВОПРОСА
По гомеровскому вопросу создалась колоссальная литература, какой нет ни по какому другому вопросу. И все-таки до сих пор его нельзя считать разрешенным.
предшествовал продолжительный период устного народного творчества, когда слагались сказания (саги) и небольшие эпические песни, отличные по характеру от крупных произведений типа «Илиады» и «Одиссеи». Несомненным является единство и цельность характеров. Если сюжеты поэм взяты из мифов, то некоторые части, как свидание Гектора с Андромахой, путешествие Телемаха и т. п., не имеют ничего общего с мифами. Расправа Одиссея с женихами представлена совершенно не в мифологическом плане, а похожа на бытовую новеллу. Да и сами мифы получили в поэме полную жизненность и художественную конкретность.
В разнообразных взглядах на происхождение гомеровских поэм нас поражает то, что даже ученые одного направления часто не сходятся и в основных пунктах, так как руководствуются чисто субъекивными мнениями. Так, например, один из крупнейших специалистов У. Виламовиц-Мёллендорф считал основной частью «Илиады» всю вообще историю Ахилла, из которой будто бы потом выпали события его юности. В эту часть, по его мнению, входил также рассказ о гибели Патрокла и мщении за него. Основой «Одиссеи» он считал эпизод у феакийцев. Французский ученый М. Круазе основным зерном «Илиады» считал ссору царей. Э. Бете определял первоначальную «Илиаду» как поэму в объеме около 1500 стихов, включавшую такие эпизоды, как ссора царей, поражение ахейцев, гибель Патрокла и мщение Ахилла. П. Мазон выделял из теперешней «Илиады» 14 песен.
Представляя каждый по-своему первоначальную поэму, исследователи нередко весьма произвольно выбрасывают из нее те части, которые, по их мнению, отступают от основного замысла и не связаны с ним органически. В результате не только такие обособленные части, похожие на отдельные былины, как «Подвиги Диомеда» («Илиада», V), «Посольство» (IX), «Ночная разведка» (X) и т. п., но и такие замечательные эпизоды, как «Свидание Гектора с Андромахой» (VI) и «Выкуп тела Гектора» (XXIV), оказываются выброшенными из плана как не принадлежащие основному поэту. Выпадают также и полные тонкого психологического понимания сцены встреч неузнанного Одиссея с Пенелопой в «Одиссее» (XIX, XXIII). Сцену примирения Ахилла с Агамемноном в «Илиаде» (XIX) одни относят к основному плану, другие признают побочной. Все эти данные показывают явную произвольность и несостоятельность такого подхода к научному вопросу.
Если попытаемся разобраться, в чем заключается ошибка этих «разделительных» теорий, то увидим, что эти ученые исходят из совершенно абстрактного представления о каком-то идеальном поэте и, не зная о нем ничего, на основании своего чисто субъективного мнения признают за ним одни части и отнимают другие; далее, они произвольно дробят цельное произведение на части, не считаясь с внутренней связью, соединяющей их; кроме того, критики открывают напластования разных эпох, не учитывая требований литературной традиции и намеренной архаизации эпического поэта. Увлекаясь своим предвзятым мнением, «разделители» забывают самое простое и естественное условие, что в огромном произведении великий поэт может обнаружить не только сильные, но и слабые стороны своего таланта и, следовательно, качественные различия между отдельными частями никак не могут служить доказательством участия разных поэтов. Если подобный вопрос представляет большие трудности даже в произведениях новых писателей, то дело во много раз осложняется тем, что мы совершенно ничего не знаем о личности Гомера. Из этого следует, что все наши суждения о нем должны строиться исключительно на изучении его произведений, особенностей их стиля и требований их жанра: надо представить эту поэзию в свете условий устного эпического творчества аэдов. А при этих обстоятельствах вполне естественны были и повторы, и даже некоторые противоречия.
Выше было уже отмечено, что характерной чертой эпического стиля является неторопливость рассказа (ретардация) и связанная с этим любовь поэта к подробностям, которые способны разрастаться В целые сцены или эпизоды. Таково, например, описание жезла Агамемнона в «Илиаде» (II, 101 —109), задерживающее его выступление, а еще более наглядное — описание шрама на ноге Одиссея, по которому нянюшка узнает его (XIX, 390 — 470). Это описание, разросшееся в небольшую поэму, прерывает ход действия в крайне напряженный момент, и тем не менее нет никакого основания видеть в нем позднейшую вставку. То же мы встречаем и во многих других местах — то в более кратком, то в более Широком плане. Так, вместо краткого описания щита Ахилла получилась как бы самостоятельная маленькая поэма (XVIII, 468 — 613). Вместо того чтобы коротко сказать о встрече Гектора с Андромахой, поэт дал несравненную по своей силе сцену (VI, 390—502), — а некоторые критики видели в ней внесенную позднее самостоятельную поэму. Точно так же при описании боев поэт иногда ограничивается констатацией факта столкновения воинов, иногда дает обстоятельное описание, сопровождающееся речами бойцов, в некоторых случаях это превращается в целые «былины» о подвигах выдающихся героев — Агамемнона, Патрокла, Ахилла и др. К числу таких отступлений относятся песнь о подвигах Диомеда («Илиада», V), которую некоторые критики склонны считать самостоятельной поэмой, а также рассказ о ночной разведке «Илиада», X), тоже признаваемый за позднюю вставку.
«Одиссее» даже самые придирчивые критики не могут отрицать единства плана. Однако она по содержанию явно делится на три части: 1) «Телемахию», 2) странствования Одиссея и 3) возвращение на родину и мщение женихам. «Разделители» стараются доказать разновременность их происхождения. Однако ясно, что наличие таких частей так же закономерно, как разделение на части «Войны и мира», которое не дает оснований по этой причине приписывать роман нескольким авторам.
Если иметь в виду, что эпизодичность изложения типична для эпического стиля, то становятся беспочвенными все попытки расчленения поэм на составные части и отнесения этих частей к разным авторам и к разным эпохам. Отражение разных культурных эпох, которое давало основание различать напластования в тексте поэм, в настоящее время находит новое объяснение в свойствах эпического стиля. Теперь вполне доказано, что стиль поэм — искусственный, выработавшийся в течение длительной практики аэдов, в котором существенную роль играет стилизация, т. е. пользование готовыми, ранее сложившимися формами и формулами, образами и выражениями. В то же время поэт, желавший показать, что он повествует о далеком прошлом, отличном от его времени, прибегает и к намеренной архаизации, поэтому в его произведении получалось естественное смешение эпох — событий современной ему действительности и воспоминаний далекого прошлого — крито-микенской поры. (Выше мы говорили, что поэт неоднократно подчеркивал противопоставление настоящего и прошлого.) Ко всему этому надо еще прибавить, что такие большие произведения, как «Илиада» и «Одиссея», не могли создаться одним поэтом сразу, их создание требовало более или менее значительного времени, что, конечно, могло быть причиной некоторых несоответствий в мелочах.
Приведенные соображения показывают, что «разделители» относятся механически к тексту поэмы и вовсе не считаются с живой работой поэта. А между тем у всякого непредубежденного читателя, который читает поэму, построенную по единому художественному замыслу, выраженную в одном стиле, не может быть иной мысли, как о создании ее одним поэтом.
Унитарная теория после Нича имела много видных представителей в разных странах: в Англии известный политический деятель В. -Э. Гладстон, фольклорист Э. Ленг (Ланг), а в настоящее время Скотт, Уейд-Джери, Боура, Уэбстер и Кирк, в Америке Комбелляк и Уитмен, во Франции Бреаль, Буго, Терре, в Германии Роте, Дреруп, Дорнсейф, В. Шадевальдт, в Венгрии И. Тренчени-Вальдапфель, в России О. И. Пеховский, Ф. Ф. Соколов, А. Н. Деревицкий, Н. Л. Сахарный и др. С особенной четкостью эта точка зрения выражена в книге Э. Дрерупа, а также в книгах Уитмена и Кирка.
Однако и среди унитаристов теперь наблюдаются два течения. Одни («наивный унитаризм»), видя всю силу гомеровской поэзии исключительно в мастерстве, фантазии и изобретательности поэта, склоняются в сторону «чистого», самодовлеющего искусства, впадают в формализм и становятся, таким образом, на реакционную точку зрения, так как представляют поэзию Гомера оторванной от действительной жизни. Другие, наоборот («критический унитаризм»), не умаляя значения поэта, признают, что он в своем творчестве широко использовал идейное и формальное наследство своих предшественников — древнейших аэдов — и богатый материал народных песен, а вместе с тем как истинный художник отразил современную ему действительность. «Критический унитаризм» старается в целях уяснения творчества единого поэта — Гомера — использовать культурно-исторический и языковый материал, которым «разделители» пытались обосновать свои догадки о компиляциях и наслоениях.
«Его (Гомера) художественный гений был плавильною печью, через которую грубая руда народных преданий и поэтических песен и отрывков вышла чистым золотом»2 К этому пониманию близко подходит шведский ученый М. Нильссон.
В результате рассмотрения главных теорий о происхождении гомеровских поэм мы приходим теперь к заключению, что каждая поэма, в отдельности взятая, есть произведение великого поэта. Но необходимо учитывать и дальнейшие следствия этого. Как и всякое произведение античной литературы, поэмы подвергались естественным искажениям при рукописной передаче текста, к которым присоединялись еще и первоначальные варианты устной традиции — ошибки, неудачные исправления или даже вставки (интерполяции).
Хотя гомеровский вопрос до сих пор не может считаться окончательно разрешенным, он сыграл весьма важную роль в истории мировой науки. Связь его с другими проблемами фольклора и сходство греческого эпоса с эпическими произведениями других народов открывает общие перспективы в изучении такого рода поэзии. То, что наблюдается в русских былинах, в киргизском, армянском эпосе, в «Песни о Роланде», в «Песни о Нибелунгах», в сербских юнацких песнях, в карело-финской «Калевале» и т. п., — все это имеет много общего и в некоторой степени — с учетом времени и национальных особенностей — приложимо к гомеровским поэмам, и наоборот. Гомеровский вопрос, столько времени и так глубоко занимающий ученых всего мира, имеет громадное методологическое значение.
4. ВРЕМЯ СОЗДАНИЯ ПОЭМ
«Илиада» и «Одиссея», есть между ними и существенные различия не только по содержанию, но и по культурному уровню. «Илиада» в основном — поэма военная и отражает условия жизни во время войны. «Одиссея» рисует по преимуществу странствия героя и жизнь мирного времени. Действие «Илиады» сосредоточено в восточной части греческого мира, что показывает стремление греков на восток; в «Одиссее» события происходят, за исключением немногих эпизодов, на западе: там находится родина Одиссея, остров Итака; там, где-то поблизости от нее, надо представлять себе Схерию, остров феакийцев. Еще далее в западной части Средиземного моря происходят главные приключения Одиссея: пролив, по сторонам которого находятся Скилла и Харибда, отождествлялся древними с теперешним Мессинским проливом; место жительства киклопов представляли где-то на Сицилии, а место пребывания волшебницы Кирки предполагалось на западном берегу Италии, где-то в окрестностях современного Неаполя, откуда Одиссей ездил на край света — в страну мертвых; где-то на западе надо представлять и Огигию, остров нимфы Калипсо, так как на пути оттуда Одиссей видит слева от себя созвездие Северной Медведицы (V, 276 сл.), и т. д. Все это говорит о том, что интересы поэта обращены на запад. Видно, что людей этого времени тянуло туда, но страна оставалась неосвоенной и загадочной; воображение населяло ее всевозможными чудовищами. Эта тяга характеризует важный исторический момент — начало греческой колонизации Запада. История показывает, что она началась гораздо позже, чем произошло заселение греками побережья Малой Азии.
Сказание о Троянской войне, как было указано выше (гл. I и II), связано с подлинно существовавшим городом в Малой Азии. Данные истории Египта говорят о войнах его с хеттскими народами, а в походе хеттов против египтян, окончившемся поражением последних при Кадеше в 1288 г., принимали, видимо, участие троянцы.
В «Одиссее» (XI, 521) в числе троянских союзников упоминаются кетейцы, в которых современные исследователи видят хеттов3. Многие имена гомеровских героев встречаются в текстах крито-микенских табличек4.
Мифы и героические образы, которые легли в основу гомеровской поэзии, были принесены в Малую Азию одновременно с переселением туда ахейцев и стали достоянием сначала эолийских, а потом ионийских аэдов. Ахилл, как видно, был национальным героем ахейцев. Его родина, «плодоносная» Фтия, находится в южной Фессалии. Там и в исторические времена в городе Фарсале был культ его самого и его матери, богини Фетиды. Согласно одной версии, там на берегу реки Сперхия был убит Ахиллом Парис (Плутарх, «Тезей», 34). Культ Ахилла существовал и в Эпире, где он почитался как родоначальник царского рода. Но особенно замечательно, что и его противник Гектор происходит также из материковой Греции: в Фивах были культы Гектора и Андромахи5— с Аргосом и Микенами, Менелай и Елена — со Спартой и Амиклами, Нестор — с Пилосом, старший Аякс — с Саламином, младший — с Локридой, Патрокл — с Опунтом, Диомед — с Аргосом и Фивами и т. д.
Есть все основания предполагать, что еще в конце второго тысячелетия до н. э. часть ахейского племени начала переселяться из Греции через острова на западное побережье Малой Азии. Переселенцам приходилось силой отвоевывать места для поселений. Эти войны с местным населением и послужили основой для переработки старых сказаний в новой обстановке. Здесь получило конкретную форму сказание о Троянской войне. Местные аэды занялись обработкой поэтических мотивов. Так подготовился поэтический материал, из которого, наконец, великий поэт создал «Илиаду», подчинив его оригинальной идее гнева Ахилла. В ней воплотился с наивысшей силой тот общий воинственный подъем, который переживали переселенцы в борьбе с местным населением. Идеал высшей доблести, благородства и отваги выразился в образе Ахилла.
Сюжет «Одиссеи» связан с колонизационным движением на запад. Оно началось, вероятно, рано, но во всяком случае после того, как были освоены восточные области — острова Эгейского моря и побережье Малой Азии. Первые исторические данные о западной колонизации относятся к VIII в. до н. э. В это время был основан Тарент в южной Италии. Основание города Наксоса в Сицилии переселенцами с острова Наксоса (в Эгейском море) относят к 735 г., а основание Сиракуз выходцами из Коринфа — к 734 г. до н. э. Разумеется, фактически проникновение греков в эти области началось еще раньше. До греков обосновались в этой части Средиземного моря финикияне, о которых не раз упоминают поэмы6. «Одиссея», ставящая в центре внимания странствия Одиссея и идеализирующая образ этого «многострадального» и «многохитростного» героя, выражает идеологию общества, захваченного колонизационным движением. А феакийцы представляются идеальным народом мореплавателей.
«Одиссее» яснее обнаруживается разложение царской власти и усиление родовой знати, и вместе с тем появляется более высокое представление о богах; в ней также можно видеть черты более зрелого мышления.
слов, имеющих отвлеченное значение. Сюда относятся в греческом языке, например, слова, оканчивающиеся, на —σύνη или —ι η , τύζQ, как δικαιοσύνη — «справедливость», σωφροσύνη — «благоразумие», αληθέίη — «истина», έπητύζ — «любезность» и т. д. В «Одиссее» таких слов почти вдвое больше, чем в «Илиаде» (81 на 58). В «Одиссее» же встречается значительно больше общих суждений — сентенций. Изменение характера мышления отражается и на количестве образных сравнений. Сравнение как форма конкреного образного мышления более свойственно простому, примитивному мышлению. В «Илиаде» насчитывается 218 развернутых сравнений, в «Одиссее» — 53; к этому присоединяется еще большее число мелких сравнений. В общем получается соотношение 342 к 129. Конечно, многое в этом различии обусловливается разницей содержания, но, несомненно, это объясняется в значительной степени и индивидуальными свойствами автора. Приведенные соображения заставляют думать, что «Илиада» создана несколько ранее, чем «Одиссея». Некоторые из унитаристов склоняются даже к мысли, что поэмы, принадлежащие каждая в отдельности единому поэту, созданы двумя разными авторами, отделенными один от другого некоторым промежутком времени.
Относительно времени создания поэм ученые сильно расходятся в мнениях: одни относят их к концу второго или началу первого тысячелетия; другие, наоборот, берут позднюю дату— VII или даже VI в. до н. э. (Боллинг об «Илиаде» в 1950 г. и Меркельбах об «Одиссее» в 1951 г.). В поэмах есть описание некоторых предметов, известных нам в крито-микенской культуре, которая распалась в конце второго тысячелетия до н. э. Но в ней многократно упоминаются и финикияне, которые появились в районе Средиземного моря в начале первого тысячелетия. Особенно показательно упоминание финикийкого города Сидона и сидонских тканей («Илиада», VI, 289, 290, XXIII, 743; «Одиссея», IV, 84, 613; XV, 118, 428), а этот город был разрушен Ассаргадоном, ассирийским царем, в 677 г. Этот факт дает, таким образом, крайнюю дату.
Насколько длительным мог быть процесс накопления и постоянной переработки эпического материала, мы можем судить по аналогии с произведениями, о которых мы располагаем большими сведениями. Основной сюжет «Песни о Нибелунгах», которая окончательно оформилась в XII — XIII вв., отражает гибель Бургундского королевства в V в. Французская «Песнь о Роланде», в основе которой рассказ об истреблении арьергарда войска Карла Великого в 778 г., впервые упоминается в 1066 г., а окончательно сложилась в XII в. Русские былины, сложившиеся в XVI — XVII вв., содержат отклики на события в Киевской Руси X — XIII вв. Это показывает, что поэтический материал для этих произведений и технический опыт для их художественного оформления накапливался столетиями, прежде чем гениальный поэт был в состоянии обработать его в цельное художественное произведение. Такой же процесс приходится предполагать и с поэмами Гомера.
встречаются упоминания Гомера и его произведений. В 1954 г. найден был кубок VIII в. до н. э. со стихотворной надписью на греческом языке с упоминанием кубка Нестора. Не является ли это откликом на описание кубка Нестора в «Илиаде» (XI, 632 — 637)? Кроме того, к концу VIII и началу VII в. относится развитие дидактического эпоса Гесиода, который стоит всецело на базе гомеровской поэзии (см. гл. IV) и к тому же свидетельствует о важных социальных изменениях. Таким образом, кажется, не должно оставаться сомнения, что создание гомеровских поэм принадлежит к более ранней эпохе. Наиболее вероятной датой следует считать IX-VIII вв. до н. э.
5. ВОПРОС О ЛИЧНОСТИ ГОМЕРА
Выше было указано, что никаких биографических данных о Гомере мы не имеем, а то, что о нем известно, лишено достоверности. Наше представление о Гомере, таким образом, носит лишь общий характер. Однако отсутствие сведений не дает еще основания отвергать возможность его существования, а самый факт существования произведений заставляет думать о каком-то творце их. Всевозможные догадки о личности Гомера делались уже в древности. Некоторые высказывали, например, мнение, что имя «Гомер» есть нарицательное слово, которое имело значение или «провожатый», или «заложник», или «слепец»78. Неоднократно делались попытки найти и этимологическое значение слова «Гомер» путем разложения его на составные части. Имя «Гомер» как будто состоит из двух частей — «гом» и «ер»: одна означает «вместе», другая произошла от корня «прилаживать». Так создается представление о человеке, что-то прилаживающем или объединяющем разрозненные песни в одно целое. Но мы уже видели несостоятельность такой теории — «теории малых песен». Между тем почти все греческие имена, дававшиеся при рождении, имели какое-нибудь значение9 Во всяком случае с этим именем у нас связывается представление о величайшем поэте, создателе «Илиады» и «Одиссеи», который сумел глубоко понять и выразить национальные чувства своего народа.
нем бьет живой и здоровый ключ творческих сил «детства человеческого общества там, где оно развилось всего прекраснее» (К. Маркс).
1 См.: Соколов Ф. Ф. Гомеровский вопрос. — В кн.: Труды Ф. Ф. Соколова. Спб., 1910, с. 124; Бузескул В. П. К какому времени года относятся похождения Чичикова в 1 т. «Мертвых душ»? — В кн.: Бузескул В. П. Исторические этюды. Спб., 1911, с. 403-406.
2. Белинский В, Г. Полн. собр. соч., т. 7, с. 404.
3 Древняя Греция. М., 1956, с. 39 и 57.
5 Английский ученый Уейд-Джери (Wade-Gery. The poet of Iliad Cambridge, 1952) пытался доказать, что Гектор — историческая личность и был царем на острове Хиосе ок. 800 г. до н. э.
6. «Илиада», VI, 289; XXIII, 744; «Одиссея», IV, 83, 614; XIII, 272; XIV, 289; XV, 415, 419, 475.
7. Эфор, фр. 164. Ср.: Ликофрон. Александра, 42 1.
«Облака» рассказ Стрепсиада (60 — 67) о том, как было дано имя его сыну Фидиппиду из соединения слов: