Приглашаем посетить сайт

Радциг С. И.: История древнегреческой литературы
Глава XVII. Греческая философия IV в. до и. э.

ГЛАВА XVII
ГРЕЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ IV в. ДО Н. Э.

1. Материалистическая философия Демокрита и Эпикура. 2. Идеалистическая философия Платона и ее художественное значение. 3. Эстетическое учение Платона. 4. Общий характер деятельности Аристотеля. 5. Учение Аристотеля об искусстве и поэзии.

1. МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ ДЕМОКРИТА И ЭПИКУРА

и составляют предмет специальной науки, все-таки на них необходимо остановиться хотя бы кратко, так как влияние их приходится учитывать в художественном творчестве, а кроме того, на них, как и на все научное творчество античного мира, распространяется требование художественной изобразительности. Вместе с тем для нас исключительный интерес представляют эстетические учения, которые будут непонятны без связи с самими системами.

К сожалению, сочинения философов-материалистов, подвергавшиеся преследованиям со стороны протишшков, особенно в пору торжества христианства, плохо сохранились и дошли до нас только в отрывках — по преимуществу в цитатах у позднейших писателей, а это затрудняет всестороннюю оценку их. Невозможно даже точно определить, что каждый из философов-материалистов в отдельности внесено в эту систему. Наиболее полное изложение всей системы в целом дает римский поэт Лукреций (96— 5 5 гг. до н. э.) в поэме «О природе»1. Исследованию этой философии была посвящена в 1841 г. диссертация молодого К. Маркса под заголовком: «Различие между натурфилософией Демокрита и натурфилософией Эпикура»2.

Это направление материалистической философии отличалось от первоначальной натурфилософии тем, что основывалось на учении об атомах. Родоначальником этого учения был Левкипп — «атомов», которые, вступая в соприкосновение между собой, образуют различные формы. Это учение было в дальнейшем подробнее развито Демокритом и Эпикуром.

Демокрит (прибл. 460 — 3 70 гг. до н. э.) родом из Абдеры (во Фракии) много путешествовал, обладал весьма широким кругозором; он написал огромное количество сочинений по разным отраслям знаний. Из них особенно важными были «Великий диакосм» (мироздание), «О разуме» и «О природе». К. Маркс называет Демокрита «эмпирическим естествоиспытателем и первым энциклопедическим умом среди греков»3. Унаследовав от Левкиппа учение об атомах, Демокрит развил его далее. «Начало вселенной — атомы и пустота, — так рассуждал он. — Миров бесчисленное множество, и они имеют начало и конец во времени. И ничто не возникает из небытия, не разрешается в небытии. И атомы бесчисленны по разнообразию величин и по множеству; носятся же они во вселенной, кружась в вихре, и таким образом рождается все сложное: огонь, вода, воздух, земля. Дело в том, что последние суть соединения некоторых атомов. Атомы же не поддаются никакому воздействию и неизменяемы вследствие твердости»4.

Все вещи, по его учению, слагаются из атомов, а внешний вид их определяется формой, порядком и положением атомов (фр. 1 и 14). Материи противопоставляется пустота. Всякое тело существует, пока не распадаются составляющие его атомы, и смерть тела есть только распадение атомов. Душа, являющаяся двигателем, имеет материальное бытие и умирает вместе с телом. Боги, по учению Демокрита, есть только измышление самих людей, а если они и существуют, не оказывают влияния на жизнь людей (фр. 247, 248, 256, 261). Демокрит различает два вида познания: «подлинное познание» на основе разума, которым постигаются атомы и окружающая их пустота, и «темное познание» — «общее мнение», чувственное восприятие, дающее субъективные представления, как зрение, слух, осязание, обоняние.

«избытка сил». Это более всего касается «младшего из искусств» — музыки (фр. 272). Демокриту же принадлежит мысль, что поэтическое творчество родится в приступе «безумия», т. е. особого вдохновения (фр. 509). За ним этот взгляд повторял Платон и многие другие. Демокриту принадлежали интересные взгляды на первобытное состояние людей, развитые позднее Эпикуром и изложенные Лукрецием (V, 925—1104) и греческим историком Диодором (I, 8) (см. гл. XX).

Заслуживает внимания высокое представление Демокрита о государстве. «Интересы государства, — писал он, — должно ставить выше всего прочего, и должно заботиться, чтобы оно хорошо управлялось» (фр. 433). Видя смуты среди современников, он приходит к заключению: «Гражданская война есть бедствие для той и другой из враждующих сторон» (фр. 400). В разгар классовой борьбы он со всей решительностью высказывается за демократию: «Бедность в демократии настолько же предпочтительнее так называемого благополучия граждан при царях, насколько свобода лучше рабства» (фр. 433, 443). Идеал свой он видит в людях среднего состояния. Но демократия, которую он так высоко ценит, сохраняет у него все характерные черты рабовладельческого строя (фр. 416).

В области этики Демокрит видел счастье в умеренности и высшим благом считал «хорошее расположение духа» (фр. 277 сл.) или «невозмутимость духа» (фр. 3 06). Замечательно его наставление: «Не говори и не делай ничего дурного, даже если ты наедине с собой» (фр. 309). Сохранилось его изречение: «Прекрасна надлежащая мера во всем. Излишек и недостаток мне не нравятся» (фр. 336).

Древние писатели согласно утверждают, что сочинения Демокрита отличались высокохудожественным стилем и остроумной манерой изложения. Цицерон отмечал блеск его речи и ставил его на один уровень с Платоном («Об ораторе», I, 49).

Гегель и некоторые его последователи пытались превратить Левкиппа и Демокрита в идеалистов, но В. И. Ленин разоблачил это как «натяжку» и «слепоту» идеалиста Гегеля5.

Эпикур (341 — 270 гг.) (отсюда и эпикурейство). Увлекшись учением Демокрита, Эпикур образовал свою школу в Афинах, где вел преподавание в виде бесед с друзьями в своем саду, который и известен в истории как «сад Эпикура». Его учения известны нам по трем его письмам, по некоторым отрывкам и по подбору его изречений в сочинении Диогена Лаэртского (см. гл. XX), а главным образом по поэме Лукреция. Говоря об Эпикуре, Лукреций прославляет его как человека, который освободил людей от страха перед богами и от боязни смерти («О природе», VI, 26—34). «У Эпикура, — писал К. Маркс в своей диссертации, — осуществлена и завершена, доведена до последних выводов атомистика со всеми ее противоречиями, как естественная наука самосознания...» .

Однако этика Эпикура отличается некоторой ограниченностью.

Он задумывается над вопросом о том, в чем заключается для человека счастье, и находит его не во внешнем виде, а внутри себя, в душевном спокойствии — в «безмятежности души» (атараксия), и «это есть цель счастливой жизни». Он имеет в виду такое душевное равновесие, когда человек сохраняет свободу от всяких страстей — и от чрезмерных радостей, и от чрезмерной скорби. «Начало всего этого и величайшее благо есть благоразумие». На основании этого он приходит к мысли: «Нельзя жить приятно, не живя разумно, нравственно и справедливо, и наоборот, нельзя жить разумно, нравственно и справедливо, не живя приятно» («Письмо к Менекею»). Отсюда и известное его правило: «Проживи незаметно» (фр. 86). Этим мотивировался уход от общественной деятельности (см. гл. XV, с. 325).

«Письме к Геродоту» он кратко излагает материалистическую систему Демокрита — о чувственных восприятиях как источнике образования понятий, о вечности и неизменности вселенной, о безграничном количестве и движении атомов, об «образах», с помощью которых мы познаем материальный мир, и т. д. Но если Демокрит признавал только два вида движения атомов — прямое и отталкивание одних от других, то Эпикур открыл и третье — отклонение от прямой линии, что дает возможность атомам сталкиваться и своим соединением образовывать формы. В этом он находил объяснение существенного признака атома — его самостоятельного движения. Учение Эпикура проникнуто глубокой гуманностью. Эпикур писал чрезвычайно просто и ясно, без всякой претензии на ученость и литературность и невысоко ценился как стилист. Будучи человеком в высшей степени мягким и обходительным, он имел много друзей, с которыми поддерживал трогательную дружбу.

Влияние Эпикура на последующую мысль и литературу было весьма сильно, мы отмечаем это, говоря о Менандре, который был одним из его друзей (см. гл. XVIII). Однако его учение об удовольствии как конечной цели жизни («Письмо Менекею») толковалось как проповедь чувственного наслаждения, независимо от нравственных задач. Такой вульгарный эпикуреизм был широко распространен в поздние времена в античном мире. Постоянным нападкам подвергались его антирелигиозные воззрения.

К. Маркс называл Эпикура «величайшим греческим просветителем»6. В. И. Ленин в «Конспекте книги Гегеля «Лекции по истории философии» отмечает слова Гегеля, что «Эпикур открыл эмпирическое естествознание, эмпирическую психологию»7.

2. ИДЕАЛИСТИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ ПЛАТОНА И ЕЕ ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ЗНАЧЕНИЕ

Платон (427 — 347 гг. до н. э.) и по происхождению и по личным связям принадлежал к высшей аристократии. В пору острого кризиса афинской рабовладельческой демократии он решительно стал на сторону ее противников. Не находя удовлетворения в современной действительности, он строил смелые планы коренного преобразования политического и социального строя в сочинениях «Государство» и «Законы». Платон пытался даже осуществить свои планы, пользуясь связями при дворе сиракузских тиранов Дионисия Старшего и Дионисия Младшего. Правда, одна такая попытка кончилась для него весьма плачевно: рассерженный тиран велел продать его в рабство, из которого он был выкуплен случайно увидевшим его на рынке знакомым.

Платон учился у разных философов, но особенно плодотворно было на него влияние Сократа. Поэтому ранние сочинения Платона, такие, как «Апология» (мнимая защитительная речь Сократа) и «Критон», беседа в тюрьме с учеником, предлагавшим ему побег, довольно близко передают взгляды учителя. Под обаянием личности Сократа Платон оставался до конца жизни. Постепенно он выработал собственное учение и сделался основателем школы, которая известна под названием Академии, так как помещалась в саду при святилище героя Академа близ Афин.

Платон был весьма плодовитым писателем, и почти все его сочинения сохранились: 43 цельных произведения, в том числе два весьма крупных по объему — «Государство» в 10 книгах и «Законы» в 12 книгах. Из этого числа семь уже в древности признавались неподлинными. Кроме того, в нашем собрании есть 13 писем и сборник «Определений», очевидно, тоже неподлинный.

которыми определяются его художественное творчество и эстетическое воззрение.

Платон принадлежит к числу объективных идеалистов, так как свои идеалы представлял не как плод субъективного сознания, а как существующие независимо от него. Окружающая нас действительность, по его мнению, имеет только призрачное существование и лишь относительную ценность, являясь слабой копией другого мира. Подлинную же действительность он приписывал только «идеям», вечным, прекрасным и неизменным, пребывающим в месте, которое познается только умом. В «Государстве» (VII, 1 — 3) он разъясняет свою мысль красочным сравнением призрачности человеческой жизни с тенями, которые видят живущие в глубокой пещере узники, принимающие их за действительность. Таким образом, мы находим тут типичное противопоставление духа и материи, причем материя оказывается производным от духа, а высшей «идеей» является бог. В. И. Ленин называл это учение Платона «архивздорной мистикой идей»8. Эта оторванность от жизни — типичный признак идеологии класса, теряющего почву под ногами и ищущего опоры в потустороннем мире.

Свое идеалистическое учение Платон умел искусно облекать в поэтические образы и этим придавал ему особенно увлекательную форму, благодаря чему и снискал много последователей и почитателей. Нередко он прибегает к мифологическим образам, перерабатывая согласно своим целям народные мифы. Таков, например, в «Тимее» рассказ об устройстве мира божественным Демиургом. Останавливаясь на роли мифов в диалогах Платона, К. Маркс. объясняет ее тем, что с их помощью «субъективная достоверность становится объективной истиной»9. В этом также «обнаруживается родство платоновской философии как со всякой положительной религией, так, в особенности с христианской, которая является законченной философией трансцендентного»

«Государство». Поставив в начале вопрос о сущности и значении справедливости, он утверждает, что высшее выражение справедливость должна находить в государстве, причем она заключается в воздавании каждому по заслугам (IV, 10 сл.; 16). Чрезвычайно метко характеризует Платон в VIII книге «Государства» состояние современного государства, в котором образуются как бы два города — один богачей-трутней, живущих за счет других, другой — бедняков, полных ненависти к противникам. Идеальное государство Платона носит резко выраженный аристократический характер. Он распределяет все население на классы — правителей-философов, воинов-стражей и ремесленников вместе с земледельцами, причем каждому классу дает особое назначение: о благе государства должны заботиться правители, защищать его — воины, материальное обслуживание нести — земледельцы и ремесленники. Главное руководство должно, таким образом, принадлежать правителям-философам, а все остальные должны им служить. «Если, — заключает Платон, — не будут царствовать философы или цари не будут философами, не будет конца бедствиям» (V, 18). Все внимание в этом фантастическом государстве обращено на жизнь и воспитание философов. Среди них отсутствует частная собственность. Семья организуется государством, которое назначает жен и воспитывает детей, так что они не знают родителей, и т. д.

Позднее сам Платон убедился в неосуществимости своего проекта и написал новый план в «Законах», смягчив некоторые условия — уже без разделения на классы, без общности имущества, без нарушения обычных семейных отношений. Однако при этих уступках проект потерял свою цельность, да и возраст автора наложил на него свой отпечаток.

«Государство» Платона послужило образцом для многочисленных подражаний в новое время; среди них наибольшую известность имеет «Утопия» Томаса Мора (1480—1535 гг.), от которой все подобного рода сочинения принято называть «утопиями».

Рассказу о смерти Сократа посвящен диалог «Федон». Главное место в нем занимает беседа Сократа о бессмертии души, послужившая основой для христианского учения. Большое историко-философское значение представляют так называемые «софистические диалоги», в которых опровергаются учения знаменитых софистов и которые называются их именами — «Протагор», «Горгий», «Гиппий больший» и «Гиппий меньший», «Феэтет» и др.

Большой интерес в художественном отношении представляет диалог «Пир», в котором представлена беседа о любви. Семь речей участников пира постепенно от грубого, вульгарного понимания любви поднимают ее до высшей, «небесной» силы. Завершение свое эта тема получает в речи Сократа (22 — 29), который ссылаясь на объяснения мудрой Диотимы (вымышленное лицо), определяет любовь как «стремление к вечному обладанию благом»; любящий, стремясь к бессмертию, старается дать жизнь тому прекрасному, которое почувствовал в себе, и воплощает его в новых формах. Созерцая отдельные прекрасные образы, он возвышается до понимания прекрасного вообще. Таким образом, Эрот, т. е. любовь, есть средство приобщения к высшей истине, к добродетели, к божеству и к бессмертию. В заключение устами Алкивиада, пришедшего под конец на пир, прославляется Сократ как образец идеальной любви: он проникнут ею к своим ученикам и сам зачаровывает их, как удивительный Силен. Это и есть платоническая любовь.

«Апологии», защитительной речи, которую он вкладывает в уста Сократа на его процессе, имеют форму диалогов и бесед, которые обычно направляет Сократ. Платон довел эту форму до высокого мастерства, и она стала образцом для позднейших писателей. Ему подражал во II в. н. э. Лукиан, а в римской литературе Цицерон и многие другие. В новое время этой формой пользовался Эразм Роттердамский (XVI в.) и др.

Драматизируя рассказ, Платон старается обрисовать прежде всего ту внешнюю обстановку, в которой происходит передаваемая беседа. В некоторых случаях при этом обнаруживается мастерство подлинного художника. Таково, например, описание афинского пейзажа, среди которого происходит беседа Сократа с молодым Федром в «Федре» (3 — 5). Сократ с Федром идут по берегу реки Илисса, любуясь открывающимся перед ними видом, и располагаются под тенью развесистого платана. Нередко завязкой диалога оказывается встреча где-нибудь на улице. Беседа происходит либо в доме, либо в портике, в палестре или в «гимнасии»10. В «Протагоре» описано, как Сократ вместе с молодым Гиппократом приходят в дом богатого афинянина Каллия, где остановились приезжие софисты Протагор, Продик, Гиппий и др. Описание отличается обстоятельностью и точностью, с примесью юмора и даже сатиры.

В его описаниях важное значение имеют характеристики действующих лиц. Главную роль он отводит Сократу. Но лишь в ранних произведениях можно находить черты исторического Сократа; обычно же Платон представляет его истолкователем своих собственных мыслей и наделяет его идеальными чертами. Общая характеристика Сократа дана прежде всего в «Апологии», где показывается метод его и выясняются причины враждебного отношения к нему. Замечательно обрисован образ его в «Пире». Безобразный, как Силен, но обаятельный в обращении, философ не от мира сего, он как живой представляется нам, когда стоит, не замечая окружающего, на улице или посреди лагеря в военной обстановке. Он выходит победителем за чашей вина: в то время как остальные давно заснули, охмелев от выпитого, он один сохраняет бодрость и свежесть мысли. В «Федоне» он обрисован как настоящий пророк и мученик, спокойно беседующий с друзьями и утешающий их. «Критон, Асклепию мы должны принести в жертву петуха; так воздайте это; смотрите, не забудьте», — говорит он, умирая, словно выздоравливающий. Это произведение как бы апофеоз Сократа. «... Для Платона, — писал К. Маркс, — зеркалом, так сказать, мифическим выражением мудрости являлся определенный индивид как таковой, а именно Сократ...»11

Но и образы второстепенных лиц отличаются большой живостью. С оттенком иронии или даже насмешки обрисованы софисты; особенно подчеркивается их самомнение, похвальба и т. п. Протагор, например, окружен толпой поклонников, которым объясняет задачи своего преподавания, и щеголяет всесторонними знаниями и манерными речами. Величественно и безапелляционно говорит Калликл в «Горгии» о тирании закона. Смелыми до наглости представлены Пол, Фрасимах и Калликл. Есть и типы настоящих шарлатанов, вроде Эвфидема и т. д. Скромно, как мало сведущий человек, задает свои вопросы Сократ, но оказывается, что этими прямыми и естественными вопросами он совершенно сбивает с толку кичливых собеседников.

— софистам. Гиппократ еще ночью прибежал к дому Сократа и, неистово стуча в дверь, не на шутку перепугал того. Сократ спрашивает его: «Уж не принес ли ты какой-нибудь неприятной новости?» Оказывается, ничего плохого нет, просто «приехал Протагор», и, чтобы устроиться к нему в ученики, Гиппократу нужна помощь Сократа.

Интересен Федр, который разучивает тайком от всех речь «О любви» Лисия, не разобравшись в ее качестве.

Прибавим к этому, что Платон с замечательным искусством воспроизводит и язык каждого выведенного лица, так что часто возникает вопрос, не подлинные ли это отрывки из их сочинений, например разбираемая в «Федре» речь Лисия.

3. ЭСТЕТИЧЕСКОЕ УЧЕНИЕ ПЛАТОНА

Платон как философ большого художественного таланта не мог не задуматься над вопросом о сущности и значении поэзии и искусства.

«поэзию» в прямом смысле греческого слова как «творчество», он выделяет из разных видов творчества специально ту часть, которая занимается «мусическим» искусством и стихотворными размерами («Пир», 24, р. 205 ВС). Искусство он считает делом вдохновения и «безумия» (мания), исходящего от муз и пробуждающего душу к поэтическому творчеству («Федр», 22, р. 245, А; «Ион», 5, р. 533 С — 535 А; «Законы», IV, 9, р. 719 С). А красоту он подводит под понятие добра.

Платон считает всякое искусство «подражанием», т. е. воспроизведением чувственного мира и реально существующих отношений, а поскольку этот видимый нами мир является слабой копией мира идей, то значение искусства оказывается, в его понимании, второстепенным («Государство», III, 8, р. 395 С). Кроме того, подражание может воспроизводить и что-нибудь дурное из того, что есть в жизни (III, 9, р. 398 А). Поэтому он был противником реального изображения действительности. Подражание, по Платону, не является активной деятельностью художника, и искусство остается несовершенной формой созерцания. Искусство должно служить целям этическим, которым подчиняется и само государство, и потому, если оно таким целям не удовлетворяет, оно должно быть устранено.

Государство для обеспечения своего существования нуждается в соответствующем воспитании граждан. Поэтому Платон уделяет вопросам воспитания значительное место и в «Государстве» и в «Законах». Поскольку греки видели в поэтах — особенно в Гомере, в Гесиоде — учителей жизни, на этот вопрос необходимо было обратить серьезное внимание. Платон убеждается, что в поэзии описывается много недостойного и даже безнравственного, и это требует осторожного отношения к ней. Он признает воспитательное значение сказок, но требует, чтобы они учили нравственности. Так же он относится и к мифам. Те мифы, в которых рассказывается о недостойных поступках богов и героев, будут оказывать вредное влияние на молодежь и потому недопустимы в идеальном государстве. Это прямо относится к поэмам Гомера и Гесиода («Государство», III, 1 — 5, р. 386 — 395; II, 17, р. 377 D). Это в одинаковой степени относится и к Эсхилу, и к другим поэтам (II, 21, р. 383 В). Способность поэтов как бы перевоплощаться и сливаться с изображаемым лицом он считает несовместимой с добродетелью. «Мы преклонились бы перед таким человеком, как перед священным, удивительным и обаятельным, но сказали бы ему, что для такого человека нет и не должно быть места в нашем государстве» (III, 9, р. 398 А).

Платон придавал большое воспитательное значение музыке и пению. Он указывает на важность суровых и строгих дорийских и фригийских ладов, другие же сложные и утонченные лады и страстные мелодии считает вредными для государства (III, 10, р. 388 С — 399 С; ср. «Протагор», 15, р. 326 АВ).

Платон несколько смягчает свой взгляд в «Законах». Но и тут он признает, что некоторые произведения опасны для детей (VII, 15, р. 811 АВ). Он разделяет поэзию на два вида: трагедия подражает хорошему, комедия — дурному. Оба вида могут быть полезны, но комедия, воспроизводящая дурное, не нужна гражданам, она может быть предоставлена иностранцам или рабам. В общем же трагические представления допустимы, но при условии строгой цензуры. «Мы да и все государство, — говорится тут, — были бы совершенными безумцами, если бы предоставили вам (т. е. поэтам. — С. Р.) делать то, о чем сейчас идет речь, прежде чем наши власти решат, допустимы ли и пригодны ли для публичного исполнения ваши произведения или нет» (VII, 19, р. 817D).

взгляды Платона у деятелей эпохи Возрождения, а также у В. Г. Белинского, Н. Г. Чернышевского. В своих произведениях он дал образцы чистейшей аттической речи, изящной и образной.

4. ОБЩИЙ ХАРАКТЕР ДЕЯТЕЛЬНОСТИ АРИСТОТЕЛЯ

Высшего развития наука классической Греции достигает в философии Аристотеля. Аристотель (384 — 322 гг. до н. э.) был сыном Никомаха, придворного врача македонского царя Аминта II, и в юности, подобно отцу, занимался медициной и естественными науками. В 367 или 366 г. он переселился в Афины и сделался учеником Платона. Позднее, в 342 г., он был приглашен Филиппом в качестве воспитателя к Александру. После воцарения последнего Аристотель вернулся в Афины и основал там свою школу в «гимнасии» при храме Аполлона Ликейского, известной под названием Ликея (Лицея). Занятия происходили среди прогулок в портиках («перипатой»), отчего эта школа стала известна под названием «перипатетической». Народное восстание против Македонии после смерти Александра в 323 г. заставило Аристотеля покинуть Афины. Он умер в Халкиде на острове Эвбее в 322 г.

— «самая универсальная голова» среди греков12. К. Маркс называл его «величайшим мыслителем древности», «гением» и «исполином мысли»13. Под его именем было известно до тысячи книг, часть которых была опубликована, по-видимому, по записям учеников. Из них 47 дошли до нашего времени. Среди них крупнейшие: «Метафизика» (в 13 книгах), «Политика» (в 8 книгах), «Этика Никомахова» (в 10 книгах), «Риторика» (в 3 книгах), «Физика» (в 8 книгах), «О душе» (в 3 книгах), «О животных» (в 10 книгах) и т. д. Сочинения его были двух родов: специальные научные исследования, предназначавшиеся для учеников школы, — «эсотерические» и популярные, «эксотерические» — для широких кругов. Из числа последних сохранилось только «Государственное устройство афинян» («Афинская полития»), найденное на египетском папирусе в конце XIX в. Некоторые «эксотерические» сочинения (не дошедшие до нас) имели диалогическую форму. Аристотель писал и стихотворения.

Философская система Аристотеля, вобрав в себя достижения предшественников, отличается большой широтой. Но в нашу задачу не входит рассмотрение ее в полном объеме. Мы остановимся только на тех чертах, которые необходимы для понимания его эстетических и литературных воззрений. Естествоиспытатель по своим первоначальным научным интересам, он к окружающему миру подходил трезво с естественноисторической точки зрения. У него «нет сомнений в реальности внешнего мира», — писал В. И. Ленин14. Подчинившись влиянию идеалистической философии Платона, Аристотель сделал попытку соединить два противоположных направления мысли. Он принял учение Платона о вечных сущностях. Но в то время как Платон переносил эти сущности в другой, потусторонний мир и приписывал им совершенно независимое бытие, Аристотель признал общие понятия, эти сущности, «формы», неотделимые от реальных вещей, сущностями которых они являются, и этим показал возможность изучения конкретного мира. На этом он строит свое учение о материи и форме.

— пассивна; она есть возможность вещи. Форма — активна; она превращает возможность вещи в действительность. Материя содержит в себе начало движения. Она немыслима без определенной формы. Движение имеет в виду какую-нибудь причину и стремится к какой-нибудь цели. Оно выявляет сущность вещи. Все происходящее в природе составляет последовательную цепь причин и следствий. Все это должно иметь какую-то единую абсолютную причину. Это и есть божество, неподвижный перводвигатель мира и его конечная цель.

В. И. Ленин, характеризуя Аристотеля, отмечает у него материалистический характер многих его положений: «Аристотель вплотную подходит к материализму», — писал он. «Критика Аристотелем „идей " Платона есть критика идеализма как идеализма вообще...»,— замечает В И. Ленин. Однако он признает, что все-таки Аристотель не дошел до материализма и колеблется между ним и идеализмом. «Поповщина, — говорит он далее, — убила в Аристотеле живое и увековечила мертвое». Отмечая это, В. И. Ленин ценит то живое, что остается в нем — его запросы15.

Аристотель прежде всего — естествоиспытатель, и метод естествоиспытателя он прилагает ко всем своим исследованиям, в частности к вопросам государственного права, этики и искусства. Прежде чем определить сущность того или другого понятия, он проделывал громадную аналитическую работу. Он исследовал и описал, в специальных сочинениях устройство 158 государств. Из этих сочинений сохранилось только «Государственное устройство афинян» («Афинская полития»), а из других — лишь отрывки. На основании собранного большого материала он строит свою теорию государства в «Политике». Тот же метод привел его к созданию «Поэтики». По цитатам, характеристикам и отдельным упоминаниям авторов и произведений (около 50) видно, что и это сочинение есть результат обобщения всего громадного материала греческой литературы. При этом все разнообразные явления жизни представляются как части единого процесса: государство осуществляет этические задачи; искусство занимает определенное место в государственной системе.

Государство, по определению Аристотеля, есть общение, цель которого — обеспечение хорошей жизни, счастья, заключенного в добродетели. «Человек по природе, — говорит он, — есть существо политическое» («Политика», I, 1, 9, р. 1253 а 2). Аристотель подробно рассматривает основные элементы всякого государства, характеризует его типичные формы, причем одни считает нормальными — монархию, аристократию и «политию», т. е. умеренную демократию, другие — ненормальными, «отклонениями» — тиранию, олигархию и «демократию», т. е., по его терминологии, господство толпы — «охлократию». Он изучает условия укрепления и развития этих форм и причины, способствующие их разложению. В связи с этим Аристотель, подобно Платону, придает большое значение воспитанию граждан и специально останавливается на воспитательном значении искусств (кн. VIII).

Аристотель является типичным выразителем идеологии античного мира. В пору серьезного кризиса античной системы государства-города, когда нарождалась огромная монархия Александра, он настойчиво доказывал целесообразность старого типа государственного устройства. Вместе с этим он находил теоретическое оправдание и рабовладению, поскольку одни люди, по его мнению, от природы имеют способность властвовать, другие созданы для того, чтобы подчиняться, последнее более всего свойственно «варварам» (I, 1, 4—5, р. 1252 аЗО—Ь9). Наряду с этим Аристотель относился отрицательно к современной демократии, идеализировал умеренный республиканский строй. Выше же всего он ставил идеальную монархию, оговариваясь только, что крайне трудно найти человека, который бы вполне отвечал этим требованиям (III, 10, 6, p. a7 — 9; а39 — b10). Это напоминает нам подобные взгляды Ксенофонта, Исократа и Платона. В них отражается идеология одинаковой социальной среды.

Сущность искусства Аристотель определяет в «Этике». Он относит ее к понятию «творчества» и противопоставляет практической «деяельности». «Искусство, — говорит он, — есть не что иное, как творческая способность, руководимая подлинным разумом. Всякое искусство связано с рождением, и его деятельность состоит в умении наблюдать, как может создаться что-нибудь из тех вещей, которые могут быть и могут не быть и начало которых в создающем, а не в создаваемом. Искусство ведь не относится ни к числу вещей, существующих или возникающих по необходимости, ни к числу существующих по природе: они имеют начало в самих себе» (VI, 4, р. 1140 а 9 —16). Искусство, с этой точки зрения, есть творчество, т. е. создание чего-то нового, как показывает и самое значение слова «поэзия» (ποίησιζ ). Искусству поэтому присуща фантазия и вымысел. «В искусстве тот предпочтительнее, кто сознательно ошибается», — говорит Аристотель (VI, 5, р. 1140 b 22 — 23). «Мастерство в искусстве, — пишет он, — мы признаем за теми, которые достигли наибольшего совершенства в своем искусстве; например, Фидия считаем мастером как ваятеля, Поликлета как создателя статуй, и этим показываем, что мастерство, есть не что иное, как совершенство в искусстве» (Vi, 7, р. 1141 а 9-12).

Подобно Платону, Аристотель признавал воспитательное значение искусства и включил его в систему своего учения о государстве. В «Политике» он наметил социальное значение искусства. «Нужно, — говорит он, — чтобы граждане имели возможность заниматься делами и воевать, а в еще большей степени — хранить мир и пользоваться досугом, исполнять необходимые и полезные дела, в особенности же — прекрасные» (VII, 13, 9, р. 1333 а4 1— b3). Соответственно этому он включает в систему воспитания эстетические элементы. Он ссылается и на то, что уже обычный порядок воспитания в число общеобразовательных предметов вводит музыку (VIII, 2, 3, р. 1337 b 23 — 33). Она служит для заполнения нашего досуга и является благородным развлечением (VIII, 2, 6, р. 1138 а 13 — 32). Но кроме того, она оказывает моральное влияние, музыкальные лады вызывают различные настроения (этому посвящены в VIII книге 5, 6 и 7 главы). Особенно он рекомендует строгий и серьезный дорийский лад. Аристотелю принадлежало сочинение «Исследования о поэтическом искусстве» в двух книгах; сохранилось несколько отрывков из сочинения «О поэтах».

Полнее всего взгляды на иокусство, и особенно на поэзию, изложены Аристотелем в «Поэтике». К сожалению, это сочинение дошло до нас неполностью: после общего определения искусства и поэзии речь идет главным образом о трагедии, а части, касающиеся эпоса, лирики и комедии, не сохранились. Но и в таком виде это сочинение представляет величайшую ценность.

Аристотель подходит к вопросу о поэзии с общефилософской точки зрения. Сущность искусства он определяет как подражание — μίμησις (1, р. 1447 а 16). Но это не рабское копирование окружающей действительности, а творческое воспроизведение ее. В отличие от Платона, который не придавал большого значения подражанию, так как оно воспроизводит чувственный мир, являющийся лишь слабой копией великого мира идей, Аристотель, напротив, придает большое значение художественному подражанию. Оно помогает человеку осмыслить действительность, разобраться в ней и понять ее; художественное подражание творчески воссоздает действительность и вследствие этого приобретает руководящее значение в жизни. Искусство есть, таким образом, особая форма познания и служит той же цели, что и наука, но другими средствами. «Как видно, — говорит Аристотель, — поэзию породили вообще две причины и притом естественные. Подражать ведь у людей — прирожденное свойство с детства, и этим они отличаются от других существ, так как человек более всех способен к подражанию и таким путем приобретает первые познания, да и удовольствие от подражания получают все. Доказательством может быть то, что бывает с нами перед произведениями искусства. На некоторые вещи нам неприятно глядеть в подлинном виде, а между тем мы с удовольствием смотрим на самые точные изображения их — например, на изображения самых гадких животных и трупов. Причина же и этого заключается в том, что познавать что-нибудь бывает очень приятно не только философам, но одинаково и всем вообще, хотя другие уделяют этому мало внимания» (4, р. 1448 b 4—14).

— музыка и пение; гармонией и ритмом они воспроизводят свой предмет. Другие искусства красками и формами воспроизводят действительность. Это — пластические искусства: живопись и ваяние. С помощью ритмических телодвижений воспроизводится действительность в танцах. Литература достигает этого посредством слов и метров.

По мысли Аристотеля, литература возникла естественным путем из простых импровизаций вследствие прирожденного людям чувства ритма, путем постепенного совершенствования (4, р. 1448, b 1 9 — 24). Это подводит нас к пониманию народных источников поэзии.

Весьма важное значение имеет его объяснение отношения общего к частному и обратно. В противоположность Платону, который общее — «идею» — отделяет от предмета и помещает в другом мире, Аристотель считает идею неотделимой от вещи, и таким образом общее понятие, по его учению, проявляется и конкретизируется в индивидуальном, частном. Поэзия, в противоположность науке, выражает общую мысль в конкретных образах, выводя действующих лиц под определенными именами, наделяя их определенными качествами. Естественно, что эти черты менее заметны в трагедии, которая по преимуществу пользуется готовыми мифологическими сюжетами, хотя вносит в них много нового, даже произвольно придуманных лиц. Но полностью это применимо к комедии.

«Из сказанного ясно, — рассуждает Аристотель, — что задача поэта вовсе не в том, чтобы рассказывать о действительных событиях, а о таких, которые могли произойти и какие возможны по вероятию или в силу необходимости. Действительно, различие между историком и поэтом не в том, что один говорит метрической речью, а другой без метров (ведь сочинение Геродота можно бы переложить на метрическую речь и тем не менее с метрами и без метров это будет история), но разница в том, что один рассказывает о действительных событиях, а другой о таких, какие могли бы произойти. Поэтому-то поэзия есть нечто более философское и серьезное, чем история: поэзия выражает более общее, а история — частное» (9, р. 1451, а3—b58). Аристотель таким образом подходит к вопросу о типическом, составляющем один из элементов реализма.

Аристотель отмечает далее, что в поэзии главным является содержание, а не форма. «Из этого видно, — продолжает он свою мысль, — что поэту следует скорее быть творцом фабул, а не метров, поскольку поэт является таковым по подражанию, а подражает он посредством действия» (9, р. 1451 627 — 29).

— 9, 63; 15, р. 1454 а15).

В связи с тем что литература по-разному подходит к своим предметам, создаются разные литературные жанры. Если поэт рассказывает сам от себя, это — эпос; если поэт выводит действующих лиц и заставляет их самих говорить от своего имени, это — драма (буквально «действие»). Далее, в зависимости от того, какая берется тема — высокая или низменная, образуется новое подразделение: с одной стороны, эпос и трагедия, с другой — пародия и комедия (гл. 2 — 3).

Главное внимание в «Поэтике» обращено на трагедию. Выше (гл. VIII) мы уже приводили соображения Аристотеля о происхождении трагедии и комедии. Особенно следует остановиться на знаменитом определении сущности трагедии. «Трагедия, — читаем мы, — есть подражание действию серьезному и законченному, имеющему определенный объем, посредством слова, украшенного в отдельных частях особо каждым его видом, посредством введения действующих лиц, а не посредством рассказа, и совершающее действием жалости и страха очищение подобных чувств» (6, р. 1450 62 — 4). Трагедия есть не только литературное произведение, но и сценическое представление. Поэтому она должна иметь шесть составных элементов: фабулу, характеры, мысли, сценическую обстановку, текст и музыкальную композицию (6, р. 1450, а 8 —10).

не допускающая комических элементов. Говоря о действии законченном, Аристотель имеет в виду, что трагедия должна давать зрителям цельное впечатление действия, которое на их глазах начинается, получает завязку, нарастает и, наконец, разрешается развязкой. Она должна иметь определенный объем, т. е. не быть ни слишком длинной, ни слишком короткой. С внешней стороны греческая трагедия требует различных словесных украшений соответственно разным ее частям: в ней есть диалогические и песенные части, есть речитативы, мелодекламация и даже арии отдельных действующих лиц. Таким образом, речь ее бывает украшена ритмом, гармонией и метрами. Но по самой сущности своей трагедия, как драма, воспроизводит сюжет в виде действия лиц, выступающих непосредственно перед зрителями и имеющих определенные качества характера и ума, а не в виде рассказа автора. «Началом и как бы душой трагедии является фабула; второе — это характеры... Вместе с тем трагедия есть действию подражание, а через него и действующим лицам. Третье — это образ мыслей» (6, 1450 b 2 — 4).

Последний пункт определения Аристотеля имеет в. виду назначение трагедии, ее цель: подражание, совершающее действием жалости и страха очищение (катарсис) подобных чувств». Таким образом, по его мысли, трагедия должна возбуждать у зрителя чувства жалости и страха и этим оказывать на него «очищающее» воздействие. В «Политике» (VIII, 7, 4, р. 1341 638 — 40) Аристотель говорит, что и музыка имеет «очищающее» значение, и обещает подробнее объяснить это в «Поэтике». Однако в сохранившемся тексте этого объяснения нет. В «Поэтике» только бегло сказано: «А это (страх и жалость. — С. Р.) бывает главным образом тогда, когда что-нибудь случается неожиданно и тем более, когда события зависят одно от другого». Аристотель подчеркивает преимущество трагедии, когда события происходят не случайно, а в силу необходимости (9, р. 1452 а 4—11). Зритель, видя страдания героя, начинает с ним переживать его мучения, чувствовать к нему жалость, особенно, если он страдает безвинно. Такую жалость может вызвать только хороший человек, если его постигает несчастие не вследствие его моральной негодности, а в результате серьезной «ошибки» (13, р. 1452 b 29 — 1453 <з21). Здесь содержится распространенное в новое время учение о «трагической вине». Вместе с тем зритель испытывает страх и за самого себя, поскольку и его может ожидать такая судьба. Аристотель неоднократно указывает, что хорошо построенная и выполненная трагедия должна доставлять «естественное удовольствие» — οίκείαν ήδονην (23, р. 1259, α21).

«очищения» чувств — катарсис. Но она в разные времена вызывала большие споры, которые не разрешены и до сих пор. Термин этот явно взят из религиозной практики.

В эпоху Возрождения слово «катарсис» понимали в смысле религиозного очищения (lustratio seu expiatio). Французский трагик П. Корнель (1606—1684) видел в нем «очищение страстей» (purgation des passions). Немецкий поэт и критик Г. Э. Лессинг (1729—1781) первый попробовал истолковать это выражение с точки зрения самого Аристотеля, но не дал правильного понимания катарсиса, так как исходил из ошибочного толкования терминов, употребленных Аристотелем. Он видел тут очищение страстей, освобождение их от крайностей и превращение в добродетельные наклонности16«этих» (жалости и страха), а вообще «подобных» ((τοιόντων). Кроме того, он приписывал трагедии моральное воздействие. Гёте также заинтересовался этим вопросом, но он указывал, что художественное произведение не занимается исправлением нравов и не может преследовать обязательно такую цель. Он видел задачу трагедии скорее в конструктивной цельности и художественности зрелища. Художественные произведения, по его мнению, не только не успокаивают, а, наоборот, способствуют возбуждению чувств. Значение трагедии он определял так: «Заставляя проходить жалость и страх, она (т. е. трагедия. — С. Р.) заключает свое дело примирением страстей»17.

Наиболее принятым в настоящее время можно считать мнение Я. Бернайса18 , который видит в этом слове медицинский термин. Он исходит из одного места в «Поэтике» (VIII, 7, 4 — 6, р. 1341 b32 — 1342 а 16), где Аристотель говорит, что некоторые песни действуют на человека возбуждающим образом и заставляют его переживать сострадание и страх, но эти переживания приводят в результате к какому-то очищению и облегчению болезненного чувства — к «разгружению», как передает это Бернайс, своих страданий и разрешаются в удовольствии. Так как Аристотель в молодости занимался медициной, то такое понимание термина «катарсис» ближе к истине.

— Ленерт — толковал «катарсис» как душевное облегчение после вызванного трагедией напряжения (Sollizitations -theorie). Некоторое видоизменение в теорию Бернайса внес известный историк греческой философии Э. Целлер, который определил «катарсис» как лечение подобного подобным же (ср. русскую пословицу: «Клин клином вышибают»).

«катарсис» взят из практики мистерий. Б. В. Варнеке объясняет его отрывком из комедии Тимокла (IV в. до н. э.), где представлялось, как один бедняк, видя в театре изображение страданий Телефа, Филоктета и др., сам получает удовлетворение и облегчение.

Однако необходимо иметь в виду не только то, что зритель видит непосредственно на сцене, но и то воздействие, которое оно производит на психику зрителя. Это хорошо схвачено Н. В. Гоголем в сценах «Театрального разъезда», где он объясняет значение пьесы, в котоой невежественные люди готовы видеть пустые побасенки: «Побасенки... А вон среди сих же рядов потрясенной толпы пришел удрученный горем и невыносимой тяжестью жизни, готовый поднять отчаянно на себя руку — и брызнули вдруг освежительные слезы из его очей, и вышел он примиренный с жизнью и просит вновь у неба горя и страданий, чтобы только жить и залиться вновь слезами от таких побасенок»19.

Все разногласия в толковании мысли Аристотеля происходят вследствие того, что его собственное объяснение не сохранилось. Аристотель философски формулировал общепризнанную мысль о глубоком и благотворном влиянии художественного вымысла.

Поэтика Аристотеля оказала большое влияние на ученых европейских стран, особенно Италии, Франции и Германии; в России — на В. К. Тредиаковского, М. В. Ломоносова, С. П. Шевырева и друггих. Большой интерес к «Поэтике» проявлял Н. Г. Чернышевский.

«Поэтике» близка по содержанию «Риторика». Аристотель строит на философской основе теорию ораторского искусства, исходя из самой сущности этого искусства и из существа ораторских доказательств. Это так называемые «энтимемы» и «топика», т. е. общие места в доказательствах. При этом он специально разбирает мотивы, основанные на характеристике говорящего и слушающего. Сюда относится также рассмотрение страстей и характеров применительно к положению и возрасту людей. Получается подробная и обстоятелная классификация психологических состояний — богатейший материал для художника-бытописателя или психолога. Третья книга этого сочинения посвящена вопросам словесного выражения, стиля и структуры речи, теории периода и средств украшения речи. В общем Аристотель подводит итоги всем накопленным ранее наблюдениям в этой области и устанавливает нормы художественной речи. Его «Поэтика» и «Риторика» легли в основу современной теории литературы. Помимо этих двух сочинений, важное значение для истории литературы имели его несохранившиеся сочинения, как «Свод дидаскалий» (протоколов драматических состязаний), «Свод риторских теорий» и другие, которыми пользовались ученые поздней поры.

Естественноисторические взгляды Аристотеля господствовали в течение всей эпохи феодализма. Социально-политические воззрения его оплодотворили мысль эпохи Возрождения и Просвещения (Макиавелли, Монтескье и др.). Логика Аристотеля остается основой так называемой «формальной логики». Экономические взгляды его, например, определение понятия стоимости, нашли высокую оценку у К. Маркса20.

Философские сочинения Аристотеля в средние века были переведены на арабский язык и оказывали влияние не только в Европе, но и на Востоке. «Новейшая философия, — говорит К. Маркс, — только продолжала ту работу, которая была начата уже Гераклитом и Аристотелем»21. Эстетикой Аристотеля пользовались поэты и мыслители XVII, XVIII и XIX вв., на разные лады искажая или приспособляя ее, а иногда превращая в какую-то догму. Таково учение о трех единствах, игравшее важную роль в поэтике классицизма (см. гл. VIII, стр. 173). Аристотель своим всеобъемлющим гением замыкает наиболее значительный и важный период греческой литературы и культуры и открывает путь к эпохе эллинизма.

«О природе вещей» не передает существа предмета и не учитывает того, что поэт имеет в виду греческое зтерС Ф7беш(5.

2 Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений, с. 17 — 98.

3 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 3, с. 126.

5. См.: Ленин В. И. Философские тетради. — Полн. собр. соч., т. 29, с. 237 — 239. 2 Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений, с. 65.

7. Ленин В. И. Философские тетради. — Полн. собр. соч., т. 29, с. 268.

— Полн. собр. соч., т. 29, с. 254.

9. Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений, с. 202.

10.«Гимнасиями» назывались особые учреждения, где молодежь занималась физическими упражнениями и вместе с тем изучала разные науки.

— Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 20, с. 19.

13. Маркс К. Капитал. Т. I. — Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 23, с. 70, 92, прим. 33, 419.

14. Ленин В И. Философские тетради. — Полн. собр. соч., т. 29, с. 327.

15. Там же с. 255, 259, 325, 326.

—Л., 1939, с. 288.

17. Göothe. Nachlese zu Aristoteles Poetik. 1827.

18. С.: Bernays J. Zwei Abhandlungen uber Aristotelische Theorie des Drama. Berlin, 1880.

19. Гоголь H. В. Полн. собр. соч., т. 5, с. 170—171.

— Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 23, с. 70,