Судьбу древнегреческой трагедии, достигшей своей вершины и V в. до н. э.1, справедливо связывают с тремя ступенями в истории афинской демократии: ее возвышением, расцветом и кризисом. Если это сопоставление не вполне точно применимо к афинскому обществу, кризис которого растянулся почти на весь IV в., то для трагедии оно оказывается достаточно плодотворным. В самом деле, Эсхил (525—456) создает трагедию, завершая длительный путь художественного осмысления мира, проделанный в эпоху архаики (VIII—VI вв.), и перерабатывая ее достижения под новым углом зрения на общество и на место в нем божества и человека. Софокл (496—406), усвоив опыт Эсхила, видит в мире проблемы, не встававшие вплотную перед его предшественником. Трагедии Софокла в той же мере отражают художественный идеал демократических Афин середины V в., в какой в скульптуре Мирон и Фидий, в архитектуре—Иктин и Калликрат, строители Парфенона. Еврипид (ок. 484—406), бывший всего на каких-нибудь 12 лет моложе Софокла, идет в трагедии особым путем, выдвигая перед своими героями такие вопросы, на которые действительность не давала однозначного ответа. Каждый шаг в развитии трагедии сопровождается не только приобретением чего-то нового в эстетическом опыте человечества, но и утратой некоего прежнего качества, не отвечающего запросам данного периода и истории афинской демократии.
Соответственно видоизменяется облик трагедии.
Эсхил, начав творческий путь в 500 г., только к 60-м годам V и. наделяет образ героя как типическими, так и индивидуальными свойствами, хотя «индивидуальное» в античном понимании слова значительно отличается от нашего. Вплоть до «Орестеи» (458) очень существенное место и в мировоззренческом, и в композиционном плане занимает у Эсхила хор. Софокл, сокращая роль хора, уделяет главное внимание центральному герою — человеку непреклонной воли, готовому до конца отстаивать свои убеждения. В последний период творчества Софокл использует для изображения героя новые средства, найденные Еврипидом, в том числе сольную арию. У Еврипида в наиболее ранних из дошедших до нас трагедий человек стоит на перепутье двух решений, ни одно из которых не дает удовлетворительного ответа на возникшую перед ним нравственную проблему. В последнее десятилетие своего творческого пути поэт все чаще обращается к ситуациям, при которых только ум, воля и сообразительность героя обеспечивают его самосохранение.
в последующем нам придется оперировать терминами, обозначающими отдельные части трагедии, целесообразно разъяснить их значение.
Трагедия открывается прологом. У Эсхила в «Орестее» он состоит еще из краткого монолога, у Софокла и Еврипида может разрастись до целой сцены, но в общем одинаково сводится к сюжетной экспозиции. За прологом следует парод — выход хора, который в какой-то степени связан с главными действующими лицами и у Эсхила и Софокла выступает в качестве коллективного персонажа, отличающегося особой эмоциональной восприимчивостью. У Еврипида на долю хора остается обычно комментирование происходящих на орхестре событий.
òдиев) с хоровыми (стàсимами). Предводитель хора (корифей) может вступать в диалог с персонажами и в эписодиях, может исполнять сольную партию в так называемом коммòсе — совместной вокальной сцене одного или двух действующих лиц с хором. Коммос является средством для передачи напряженных эмоций, когда недостаточно обычного слова. Острый характер, как правило, носит и стихомифия — обмен однострочными репликами, во время которого одна сторона наступает, а другая обороняется или, в свою очередь, идет в контратаку. Заключает трагедию речевая партия (эксòд—«уход»); по окончании хор вместе с действующими лицами покидает орхестру.
Структура эта, как мы увидим, способна отчасти видоизменяться: например, в парод хора может вплетаться в форме отдельных строф голос солиста, в эписодий — его ария (монòдия). При всем том композиционные возможности древних драматургов остаются достаточно ограниченными традицией, равно как и число актеров, никогда не превышавшее трех человек (соответственно на долю каждого из них приходилось исполнение нескольких ролей). Можно только удивляться, как при столь небогатых ресурсах и при небольшом объеме трагедии вообще (в среднем — около полутора тысяч стихов) афинские трагики достигали художественного результата, поныне вызывающего удивление
Примечания
«до н. э.» опускается.