Поиск по материалам сайта
Cлово "CLEM"
Входимость: 2. Размер: 8кб.
Входимость: 1. Размер: 75кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 8кб.
Часть текста: Тезисы докладов научной конференции 28-29 октября 1997 г Публикации Центра антиковедения СПбГУ. http://www.centant.pu.ru/centrum/publik/confcent/1997-10/sergeeva.htm Сведения об обвинении Эсхила в нечестии весьма ограничены и противоречивы. Наиболее ранним источником, из которого мы знаем о связи поэта с религиозным преступлением, является рассуждение Аристотеля в "Никомаховой этике" о том, что некоторые люди вполне справедливо могут утверждать, что "не знали, что разглашают неизреченное, например, Эсхил - таинства (Aristot. Eth. Nic., III, 2; Aspasius. Comm. Aristot. Eth. Nic., III, 2). Этот туманный намек Аристотеля привлекает внимание более поздних авторов, которые, стремясь прокомментировать этот отрывок, приводят увлекательные романтические подробности этого факта. Так, например, Гераклид Понтийский пишет, что несчастный автор, опасаясь гнева толпы, вынужден был искать спасения возле алтаря Диониса, находящегося в центре орхестры (Heracl. Pont., fr. 170 Wehrli), и только члены Ареопага убедили поэта предстать перед гелиэей, которая оправдала Эсхила в память о доблести его брата, проявленной в битве при Марафоне (Heracl. Pont. l. c.). Это благополучное избавление от смертельного наказания Клемент Александрийский объясняет тем, что поэт, дело которого разбиралось членами Ареопага, смог доказать, что, являясь уроженцем Элевсина, он тем не менее не был посвящен в таинства (Clem. Alex. Strom., II, 14). Элиан рассказывает, что Эсхил был обвинен в нечестии, усмотренном зрителями в каком-то из его произведений. Афиняне были столь возмущены, что угрожали побить святотатца камнями (Aelian. Hist. Var., V, 19). Однако поэт был оправдан после того как "... младший брат Эсхила Аминий,...
Входимость: 1. Размер: 75кб.
Часть текста: Загадка «третьей птицы» В трагедии Еврипида «Ион» есть любопытная и загадочная деталь, на которую уже не раз обращали внимание исследователи. В начале пьесы, после пролога, в котором Гермес кратко рассказывает сюжет (1-81), на сцене появляется Ион, храмовый прислужник (неокор) дельфийского святилища Аполлона; он подметает и кропит плиты у входа в храм и отгоняет от него птиц, угрожая им луком и стрелами, – ведь птицы имеют обыкновение «портить священные дары» (107). Одна из птиц, к которым обращается Ион, – Zenos keryx, вестник Зевса, то есть орел; вторая – kyknos, лебедь, любимая птица самого Аполлона, символизирующая мусичность; а третья птица почему-то не названа, хотя Ион обращается и к ней. Отгоняя птиц, Ион характеризует каждую из них: об орле он говорит, что тот своим кривым клювом побеждает всех пернатых, но стрелы не осилит (160-161); угрожая лебедю, обещает, что его не спасет даже лира Аполлона (165-166); а третью птицу вопрошает, уж не собирается ли она свить гнездо под самым карнизом (172-173). Зрителям – как и нам, читателям – предоставлялось самим догадываться, о какой птице идет речь: во время этой мимической сцены актер, как полагают ученые, обращался к воображаемым птицам, то есть зрители их не видели[1]. По мнению А. К. Гаврилова, «античному драматургу разговор актера с воображаемым партнером (в нашем случае – с птицей) был интереснее, чем появление на сцене бутафорских или даже настоящих животных»[2]. Деметрий в трактате «Об элокуции» упоминает сцену с птицами в «Ионе» как пример драматургии, рассчитанной на демонстрацию мимического мастерства актера: «Бег за луком, запрокидывание лица для разговора с лебедем и вся остальная драматургия, рассчитанная на актера, – [все это] предоставляет...