Поиск по материалам сайта
Cлово "KAI"
Входимость: 7. Размер: 15кб.
Входимость: 2. Размер: 35кб.
Входимость: 1. Размер: 90кб.
Входимость: 1. Размер: 12кб.
Входимость: 1. Размер: 48кб.
Входимость: 1. Размер: 75кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 7. Размер: 15кб.
Часть текста: - М., 1977. - С. 137-142) "Вавилонская повесть" Ямвлиха представлена кратким пересказом Фотия и незначительным количеством фрагментов. Поэтому исследовать стиль этого романа трудно, однако комбинация пересказа и фрагментов позволяет все же высказать предположения и сделать некоторые выводы. Все греческие романы делятся на две группы [1]: 1) романы раннего периода, незначительно окрашенные влиянием софистики и рассчитанные на низового читателя (отрывки романа о Нине, роман о Метиохе и Парфенопе, "Повесть о любви Херея и Каллирои" Харитона, "История об Аполлонии, царе Тирском", "Повесть о Габрокоме и Антии" Ксенофонта Эфесского, "Удивительные приключения по ту сторону Фулы" Антония Диогена); 2) романы позднего периода, где влияние софистики весьма ощутимо и предполагается читатель из господствующего культурного слоя ("Эфиопика" Гелиодора, "Дафнис и Хлоя" Лонга, "Левкиппа и Клитофонт" Ахилла Татия) [2]. "Вавилонской повести" Ямвлиха присущи прежде всего общие, родовые признаки всего жанра, а именно: 1) прием повторения или упоминания событий, ранее уже известных читателю; 2) различие между поэтическим стилем, затронутым влиянием риторики, и прозаическим, свободным от него; 3) своеобразие в употреблении эпитетов и сравнений. Рассмотрим последовательно наличие этих признаков у Ямвлиха. Сохранившиеся фрагменты "Вавилонской повести" не содержат ни одного случая повтора или же упоминания. Однако в кратком пересказе Фотия сохранились неоднократные свидетельства использования его, что позволяет считать этот прием широко распространенным в романе. Так, Синонида схвачена по обвинению в ограблении гробницы. По дороге Родан рассказывает приключения свои и Синониды (§ 7) [3]. Далее, дочь земледельца пошла к ювелиру и случайно оказалась свидетельницей убийства. возвратясь к отцу, она рассказала ему о случившемся (§...
Входимость: 2. Размер: 35кб.
Часть текста: культуры чаще всего появляются творческие индивидуальности, которые не только обобщают весь идеологический и художественный опыт предшествующих поколений, но и ставят перед своими современниками новые нравственные проблемы и ищут новые художественные средства для их решения. Так, на повороте от средневековья к Возрождению высится титаническая фигура Данте; кризис ренессансного мировоззрения при его столкновении с истинной сущностью буржуазных отношений порождает трагедии Шекспира. К числу подобных авторов должен быть отнесен и Эсхил, хотя о нем и реже вспоминают в таких случаях. Причина этого вполне понятна: Ренессанс представляет собою (во всяком случае, для Европы) явление глобального масштаба, охватывающее несколько веков; его возникновение, высшие достижения и влияние на последующие эпохи могут быть прослежены в каждой национальной культуре вплоть до наших дней. Локальные же границы эсхиловской деятельности значительно уже, и содержание противоречий, присущих породившей его эпохе, гораздо отдаленнее от нас, чем те, которые скрываются за сумасбродством Лира или бездействием Гамлета. Тем не менее самому Эсхилу диалектическая противоречивость действительности представлялась нисколько не менее значительной, чем Шекспиру, и для ее отображения ему так же были нужны новые, еще не. испытанные средства. В настоящей статье мы и постараемся показать, что традиционная идеология и традиционные художественные приемы, доставленные Эсхилу эпохой архаики,...
Входимость: 1. Размер: 90кб.
Часть текста: что эти герои вынуждены жить в мире, существенно отличающемся от мира Софокла. Переходный характер еврипидовской драматургии ярче всего выявляется на анализе «Ипполита». Поставленная в 428 году до н. э., немногим ранее «Царя Эдипа», нередко сближающаяся с произведениями Софокла в обрисовке главных действующих лиц, трагедия эта в то же время свидетельствует о начале глубочайшего кризиса во взглядах ее автора на мир и на смысл человеческого страдания в нем. 1 Мы начнем наш анализ не с того героя, чьим именем названа трагедия, а с его молодой мачехи Федры. Хотя Афродита во вступительном монологе уже дает краткую характеристику Ипполиту, которая вскоре подтверждается собственным поведением царевича, пренебрегающего предостережениями старого слуги, он затем надолго покидает орхестру, и наше внимание сосредоточивается на переживаниях несчастной женщины. Такой порядок представления публике своих героев, по-видимому, чем-то привлекал Еврипида,— не будем и мы нарушать его замысла. Создателя «Ипполита» уже с древних времен считают тонким знатоком женской души и восхищаются его способностью с исключительной психологической проницательностью обрисовать влюбленную, мятущуюся среди противоречивых чувств и побуждений. И когда Федра, изнуренная бесплодной борьбой с охватившей ее страстью, появится перед хором, мы должны будем целиком присоединиться к этой оценке творческих достижений последнего из трех великих греческих трагиков: полубезумные видения Федры, мечтающей об охоте в заповедных рощах, о глотке воды из лесного ручья, о ложе среди душистых луговых трав (208—231) 1 ,— до Еврипида афинские зрители ничего подобного не видели и не слышали. При всем том более пристальное внимание к...
Входимость: 1. Размер: 12кб.
Часть текста: вопросу о реконструкции сюжета "Тянущих невод" Эсхила (Philologia classica. Вып. 1. Язык и литература античного мира. - Л., 1977. - С. 51-55) Сатировские драмы Эсхила дошли до нас лишь во фрагментах. Наиболее полно сохранилась драма "Тянущие невод". В 1941 г. Э. Лобель опубликовал самый большой фрагмент этой драмы в XVIII томе оксиринхских папирусов (№ 2161). Фрагмент сохранился в двух колонках по 34 стиха каждая. У второго стиха второй колонки имеется стихометрическая отметка - 800. Левый край первой колонки оторван, и 14 из 33 ее стихов не дают связного текста. Текст второй колонки, за исключением 'первых пяти стихов, сохранился хорошо, потребовав лишь нескольких конъектур [1]. По всей вероятности, фрагмент относится к концу драмы. Он завершается 832-м стихом; если учесть, что единственная целиком дошедшая сатировская драма - "Киклоп" Еврипида - содержит 709 стихов, то объем "Тянущих "невод" более чем достаточен, и последние стихи фрагмента могут являться финалом. Рассмотрим этот фрагмент последовательно, по небольшим законченным отрывкам, монологам различных персонажей. Первая колонка начинается монологом некоего лица, которое, призвав в свидетели богов, обещает защиту и помощь Данае (ст. 765-772). Вспомнив версию мифа, рассказанную Ферекидом, нетрудно понять, в чьих устах звучит это заверение - по мнению большинства исследователей, помощь предлагает Диктис [2]. В своем монологе он не обнаруживает никаких иных намерений, как только стать покровителем молодой женщины, обещая почитать Данаю maian os gerasmian - как почтенную матушку (770). Ст. 773-785 произносит Даная. Ее монолог не является прямым ответом на слова Диктиса. По форме и содержанию это - молитва, в которой Даная заранее благодарит богов за то, что те не отдадут ее "этим чудищам" (т. е. сатирам), не позволят оскорбить ее и т. д., а также просит у...
Входимость: 1. Размер: 48кб.
Часть текста: отдельному человеку, но и к какой-либо эпохе или культуре в целом. Фридрих Ницше полагал, что сны древних греков были пластичны и логичны: при невероятной пластической точности и верности взгляда греков и искренней любви к светлым и смелым краскам, несомненно, придется предположить и в их снах логичную причинность линий и очертаний, красок и групп, сходную с их лучшими рельефами – последовательность сцен, совершенство которых дало бы нам право назвать видящего сны грека Гомером и Гомера видящим сны греком...[1] Сон, как и опьянение, Ницше считает художественными силами самой природы; первая связана с Аполлоном, вторая с Дионисом. Однако известные нам представления греков о снах и, в частности, об отношениях Аполлона с онейромантикой (гаданием по снам), говорят совсем о другом: сны хтоничны. Еврипид так рассказывает о борьбе Аполлона за владычество над дельфийским святилищем[2]: когда Аполлон вытеснил из него дочь Земли Фемиду, Земля породила сновиденья, показывающие гадателям, что было и что будет, и оракул перестал быть нужным; Аполлон взмолился Зевсу, и тот как-то ослабил пророческую силу снов[3], благодаря чему оракул Аполлона вернул свою влиятельность. Гадание по сновидениям, посылаемым Геей, противопоставляется прорицаниям Пифии, вдохновленной Аполлоном: первое представляется как хтоническое, сопряженное с гневом древнейшей богини и ужасом, а второе озарено аполлоническим светом и ясностью. Оракулы сновидений, о которых нам известно, как правило, связаны с Землей и подземным миром. Самый известный, популярный вплоть до конца античности оракул сновидений, предписывающий больным способы лечения, а иногда исцелявший прямо во сне, принадлежал Асклепию, хтонизм которого подтверждается его атрибутом – змеей. Можно назвать оракул Амфиарая, который погиб, поглощенный разверзшейся...
Входимость: 1. Размер: 75кб.
Часть текста: «Ион» есть любопытная и загадочная деталь, на которую уже не раз обращали внимание исследователи. В начале пьесы, после пролога, в котором Гермес кратко рассказывает сюжет (1-81), на сцене появляется Ион, храмовый прислужник (неокор) дельфийского святилища Аполлона; он подметает и кропит плиты у входа в храм и отгоняет от него птиц, угрожая им луком и стрелами, – ведь птицы имеют обыкновение «портить священные дары» (107). Одна из птиц, к которым обращается Ион, – Zenos keryx, вестник Зевса, то есть орел; вторая – kyknos, лебедь, любимая птица самого Аполлона, символизирующая мусичность; а третья птица почему-то не названа, хотя Ион обращается и к ней. Отгоняя птиц, Ион характеризует каждую из них: об орле он говорит, что тот своим кривым клювом побеждает всех пернатых, но стрелы не осилит (160-161); угрожая лебедю, обещает, что его не спасет даже лира Аполлона (165-166); а третью птицу вопрошает, уж не собирается ли она свить гнездо под самым карнизом (172-173). Зрителям – как и нам, читателям – предоставлялось самим догадываться, о какой птице идет речь: во время этой мимической сцены актер, как полагают ученые, обращался к воображаемым птицам, то есть зрители их не видели[1]. По мнению А. К. Гаврилова, «античному драматургу разговор актера с воображаемым партнером (в нашем случае – с птицей) был интереснее, чем появление на сцене бутафорских или даже настоящих животных»[2]. Деметрий в трактате «Об элокуции» упоминает сцену с птицами в «Ионе» как пример драматургии,...