Поиск по материалам сайта
Cлово "QUASI"
Входимость: 1. Размер: 72кб.
Входимость: 1. Размер: 9кб.
Входимость: 1. Размер: 44кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 72кб.
Часть текста: «божество дурное». «Лучшим» в эпосе назван Зевс (Ил., XV, 108; XIX , 258), «лучшей » — Гера (Ил., XVIII, 364). На противопоставлении идеала божества его негативу построена речь разгневанного Посейдона к вестнице Зевса, богине Ириде. Зевс угрозами пытается заставить Посейдона прекратить ратоборство на стороне данаев, покинуть ахейское воинство; Посейдон отказывается повиноваться, поскольку он равен Зевсу: Так, могуществен он; но слишком надменно вещает, Ежели равного честью, меня, укротить он грозится! Нет, не хожу по уставам я Зевсовым; как он ни мощен, С миром пусть остается на собственном третьем уделе; Силою рук он меня, как ничтожного, пусть не стращает! (Ил., XV, 185—186, 194—116) Логический ход рассуждений Посейдона таков. Зевс — божество «хорошее» («могуществен» стихотворного перевода), но Посейдон равен Зевсу своей честью (об этом ниже), и потому он тоже «хороший », а вовсе не «дурной», не «ничтожный», мнениями и желаниями которого можно пренебречь, и потому угрозы Зевса к нему отношения не имеют. Эпическое божество, подобно эпическому герою, всегда «благородное » и «славное». «Славными» в эпосе названы и Посейдон (Ил., XV, 184) и Гефест (Ил., XVIII, 393, 462 и др.). О том, что он «благороден », напоминает Посейдону Ирида, умоляя смягчить свой суровый ответ Зевсу (Ил., XV, 201—203). «Божество хорошее», «божество лучшее» исполнено силы, поданной в эпосе смыслово и лексически идентично для идеала человека и божества; по преимуществу жизненной...
Входимость: 1. Размер: 9кб.
Часть текста: к поэтической славе, и демонстрация отрывков поэмы, в которых звучит большая надежда на привлекательность стихов и действенность поэтического слова. Убедительны также указания на то, что под влиянием греческой эллинистической поэзии выбору жанра дидактической поэмы способствовало и модное для Рима того времени стремление к созданию ученых поэм [2]. Однако в самой поэме нет оснований для возникновения данной проблемы - проблемы стихотворной формы. Лукреций не затрагивает вопроса о преимуществе поэтической формы перед прозаической. Там, где говорится о "темных открытиях греков" (Graiorum obscura reperta), которые Лукреций собирается "осветить латинскими стихами" (inlustrare Latinis verbis: Lucr., I, 136-145), поэт подразумевает трудность стоящей перед ним задачи - "дать общепонятное объяснение весьма сложной теории" [3] , не имея в виду противопоставления стихотворной формы прозаической. В отрывке, где идет речь о том, что трудное для понимания, а потому и усвоения, учение о сущности мироздания поэт намерен сопроводить "сладкоречивым стихом пиэрийским", сравниваемым с медовой сладостью (Lucr., I, 943-947), Лукреций сосредотачивает все внимание на привлекательности своих речей...
Входимость: 1. Размер: 44кб.
Часть текста: до н.э. и ранее. В той мере, в какой мифологическая информация передается вместе с языком, индоевропейские мифы в Греции и Риме можно считать унаследованными, как это и предполагал Дюмезиль и такие следующие за ним исследователи, как Одри. Но едва ли не большее значение и в архаической Греции и особенно в раннем Риме (еще до начала греческого влияния, но и одновременно с ним) имело прямое и косвенное воздействие культур переднеазиатских, контакт с которыми начался очень рано (по гипотезе, выдвинутой нами вместе с Т.В. Гамкрелидзе - еще в общеиндоевропейский период) и продолжался непрерывно (поэтому на ранних этапах воздействие этого контакта накладывается на наследование индоевропейской традиции и с трудом от него отличимо). При существенной (хотя и не всегда легко выявляемой) разнице между мифами унаследованными (индоевропейскими) и заимствованными (переднеазиатскими) во всех этих случаях может быть восстановлена (не только в общих чертах, но часто и в деталях) форма мифа, предшествовавшая античной. А это позволяет изучить характер последующего преобразования и...